Заложники чести (СИ)

— Панси, пожалуйста, помни что мы всегда рядом и всегда поддержим тебя во всем, — отозвался Малфой, взяв девушку за руку. Этот простой жест участия со стороны Слизеринского принца, просто ввел Гермиону в ступор. Девушка ощущала, как в данный момент вся ее уверенность в том, что она отлично разбирается в людях окончательно шла прахом.

— Если хочешь мы даже приворожим к тебе твоего Уизли, только попроси, — абсолютно серьезно предложил Кребб, вызвав на губах Панси легкую улыбку.

А вот Гермиона, стоявшая за стеллажом, чуть не упала от потрясения. Оказывается, поборники чистоты крови были в курсе теплых чувств Панси к Джорджу и не осуждали ее, а наоборот — всячески поддерживали девушку. Эта поддержка стала откровением для Гермионы. Она никак не представляла себе, что слизеринцы такие человечные. Из водоворота мыслей ее выдернула Панси, громко позвавшая ее обратно.

— Что с тобой? Почему ты такая бледная?

— Я просто не ожидала, что они в курсе твоих чувств к Джорджу.

— А что в этом такого? Они мои друзья. Если мы иногда ведем себя плохо, это же не значит что мы всегда такие. Как бы странно сейчас это не прозвучало, но у нас на факультете очень дружеская атмосфера. И мы умеем дружить. Когда ты, кстати, будешь мириться со своими друзьями?

— Не знаю. Не могу я им простить того, что они меня не предупредили. Я считаю что это подло.

— Может ты сначала выслушаешь их и попытаешься разобраться в том, почему они так поступили?

— Я постараюсь, — вздохнула Гермиона, признавая толику здравого смысла в предложении Панси, и вновь приступила к своему эссе.

***

Подходящего момента для разговора пришлось ждать до первого апреля, когда Рон, Гарри и Джинни наконец-то оказались все вместе. До этого дня, они словно чувствовали, что как только они соберутся все вместе — Гермиона накинется на них со своим праведным гневом, поэтому они всегда пытались помириться поодиночке подходя к девушке.

Выглянув из спальни, Гермиона сразу приметила своих друзей на их излюбленном месте у камина. Неимоверным усилием воли, девушка заставила себя спуститься в гостиную, переполненную, празднующими день рождения близнецов, учениками, ради разговора, который должен был произойти еще зимой.

— Почему вы мне не сказали? — вместо приветствия произнесла Гермиона, становясь рядом с креслами, спиной к гостиной. Этим положением девушка пыталась защититься от взгляда голубых глаз, который она ощущала на себе даже спиной.

— На нас наложили обет молчания, — возмутился Рон.

— Ладно, перефразирую. Почему вы не рассказали сразу мне, а начали действовать за моей спиной?

— Это я настояла, прости! Парни хотели тут же рассказать все, а я, когда узнала про спор, то не поверила даже и решила получить больше информации перед тем, как рассказать тебе. То, что я узнала, просто не укладывалось у меня в голове… Он ведь так на тебя смотрит…

— Мы сейчас не о нем, — прервала ее Гермиона, мысленно благодаря за то, что она не называет имени. Будто между ними случилась негласная договоренность и наравне с Воландемортом в их жизни появился еще один человек, чье имя нельзя называть.

— Гермиона, мы понимаем, что с твоей точки зрения наш поступок — отстой. Ты справедливо считаешь, что друзья так не поступают. Но поверь, мы любим тебя, мы беспокоимся за тебя и знаем что сглупили. Мы просто не хотели, чтобы… чтобы…

— Вышло как вышло? Не хотели сделать мне больно, да? — ехидно помогла Гарри Гермиона. — Вы даже не представляете как мне больно сейчас! Если бы вы сразу все рассказали мне, ничего бы этого сейчас не происходило. Как минимум два сердца были бы целы, — срываясь на крик девушка обессиленно рухнула в кресло, едва справляясь с дрожью в руках.

— Два? Ты про Паркинсон? — удивился Рон.

— А она по-твоему не человек что ли? Вы что думаете, раз она слизеринка, то у нее нет чувств? Вы что лишь по принадлежности к факультету определяете на кого зазорно спорить, а на кого нет? Вы что думаете что ей не бывает больно и обидно? Что за предрассудки вами управляют?

— Мы ничего такого не думаем и ни капли не одобряем поступок близнецов, — примирительно заговорил Гарри. — Гермиона, ты простишь нас?

— Мы ведь всячески тебе намекали и предостерегали. Я миллион раз тебе намекала, помнишь?

— Я не знаю… Я ничего не знаю. То, что вы сейчас говорите — только для вашего собственного успокоения.И я не знаю, как мне теперь вам верить. Правда. Если бы я оказалась на вашем месте, то в первую очередь рассказала бы вам, а не шла к близнецам.

— Они нас заставили дать обет, мы не…