Заложники дьявола

ГОССОВЕТНИК ЮСТИЦИИ

1

За время, проведенное женой в больнице, Александр Борисович, всегда довольно трудно просыпавшийся по утрам, научился открывать глаза ровно в пять утра. Поэтому к моменту, когда просыпалась Ирина, он уже, словно часовой на посту, сидел возле нее. Несмотря на то что Семен Львович успокаивал его относительно здоровья Ирины Генриховны, Турецкий по каким-то неясным ему причинам продолжал волноваться за ее жизнь… Возможно, потому, что во сне Иришкино лицо, да и вся она, с выступающим под легким покрывалом животом, казалась Александру Борисовичу абсолютно беззащитной, отчего сердце у него сжималось в каком-то тревожном предчувствии.

Сидя на стуле возле ее кровати, он старался шевелиться как можно меньше, зная, какой у его жены чуткий сон: таким чутким он стал только из-за него, как считал сам Турецкий, далеко не лучшего из мужей… Сколько лет подряд ей приходилось волноваться за своего супруга, сколько и вовсе бессонных ночей провела она, ожидая, когда он заявится наконец домой после очередной действительно небезопасной операции!.. Да если уж совсем честно, сколько раз он лгал своей Иришке, выкручиваясь как мог в периоды своих случавшихся время от времени загулов?.. А она — она все понимала и… молчала. Терпела, мучаясь в ожидании, когда же ее ветреный муженек усовестится и приползет назад, к домашнему очагу… А однажды… Ах, как не хотелось ему вспоминать о том, можно сказать, единственном случае, когда ожидания Иришки могли оказаться напрасными! Только память — штука коварная: и приходит, и уходит, когда захочет сама…

Об этой авиакатастрофе, случившейся под Новосибирском, СМИ так и не узнали: меры, предпринятые на самом «верху», дали ожидаемый результат. С родственниками погибших тогда пассажиров — а их было около ста человек — работала целая армия психологов и представителей спецслужб, да и солидная компенсация, способная заткнуть рот кому угодно, дело свое тоже сделала…

Причина же такой массы предпринятых мер являлась двойной: во-первых, это был один из первых терактов на российских авиалиниях. Во-вторых, в числе погибших оказался близкий родственник тогдашнего члена правительства, едва ли не второй человек после его главы… Летевший в отдельном салоне с целым выводком дорогих шлюх…

Турецкому тогда здорово «повезло»: именно его и отправили на место катастрофы в качестве представителя Генпрокуратуры.

Впрочем, он и сам поначалу думал, что повезло: самолет взорвался при посадке, «черные ящики» обнаружили почти сразу. Кроме этого, двое пассажиров и бортпроводница, находившиеся в момент взрыва в хвостовой части лайнера, выжили, правда, находились на тот момент в реанимации в Новосибирске. Доктора уверяли, что по меньшей мере один из раненых выживет точно. У него оказалось не самое тяжелое ранение. И, посовещавшись с самим собой, Александр Борисович, прежде чем отправиться на место катастрофы, где уже вовсю работали специалисты, в том числе столичные, поехал в Первую городскую больницу, где упомянутый пассажир, к слову сказать, имевший непосредственное отношение к свите «правительственного родственника» и к самому правительству, как сообщили Турецкому в аэропорту, пришел в себя. В Новосибирске Александр Борисович к тому моменту был пару раз, город ему, если честно, совсем не нравился: раскинувшийся на площади большей, чем Москва, он, если не считать старого, еще прошлого века застройки центра, состоял из унылых, на взгляд Турецкого, микрорайонов, кое-где прерывающихся обыкновенными пустырями. Окончательной мрачности добавлял ему запах, витавший над этим безмерным пространством, — почему-то запах керосина, наводивший на мысль о керогазах, вышедших из употребления с полвека назад. Под стать всему перечисленному представлялись ему и жители города — хмуро спешившие по своим делам, с усталыми, безрадостными лицами…

Вот почему Вика на этом фоне, в который он, честно говоря, не особо и вглядывался, произвела на Турецкого впечатление яркой вспышки посреди ночной тьмы… А может быть, и не только поэтому… Она была не просто прекрасным хирургом, но еще и умницей, женщиной, принадлежащей к тому несомненно сильному типу, который всегда знает, чего именно хочет от жизни… Ну и, наконец, она и впрямь была необыкновенно красивой.

Во всяком случае, до встречи с ней Турецкий ни разу в жизни не видел ни у кого таких по-настоящему, без каких-либо ухищрений, ярко-зеленых глаз и пепельных не благодаря краске, а благодари прихоти матушки-природы волос… Он погиб сразу, в ту же секунду, как переступил порог хирургического отделения и наткнулся взглядом на Вику, туго затянутую во врачебный халат, с выбивающимися из-под шапочки густыми локонами. Позднее он узнал, что она специально дожидалась его там, чтобы перехватить и не впустить к своему больному. которого вытащила в эту ночь из-за грани бытия собственноручно. И все-таки впустила. Вначале — к больному. Потом, в тот же вечер, в собственную постель… А еще потом, как ему показалось, — в свою душу… Или не показалось?..