Заложники любви

   Лукич старался не замечать и не видеть эту бабу. Она тоже избегала даже случайных встреч с комендантом, никогда не разговаривала, не заходила в кабинет к Титову. Может, так бы оно и длилось до бесконечности, если б не оторвался человек от бумаг и не глянул во внутренний двор общежития.

   Он даже привстал, что понадобилось Прониной в такой ранний час возле мусорных контейнеров?

   —  Что она там забыла? — всмотрелся Лукич. Но ничего не увидел. Во дворе было сумрачно.

   —  Может, старые тряпки выкинула. Навела с вечера порядок в шкафу, а утром вынесла. А может, пропавшую жратву выбросила,— сел человек за стол и вовсе забыл о Прониной. А через час в кабинет влетела Анна:

   —  Егор! Ты только глянь, что я нашла в контейнере! — положила на стол пакет, развернула, и Егор Лукич ахнул:

  —   Ребенок?!

  —   Ну да! Сам видишь! Малец!

  —   А почему в контейнере?

   —  Выходит, кто-то из наших профур отмочил. Постороннему не войти, двор огорожен. А снаружи только через вахту. Выходит, только свои отчебучили,— согласился Лукич.

   Он мог ожидать что угодно, но только не этого малыша. Ребенок был совсем голый.

   —  Присядь Анна. Я в милицию позвоню. Пускай приедут, заберут ребенка и разберутся,— дрожали руки мужика.

   —  Лукич! Это случайно не твой пацан? А то в таком малиннике ничто не мудро! — хохотнул дежурный в трубку.

   —  Петя! За такие шутки уши оторву и в угол до ночи поставлю! Ишь, разговорился! —осерчал Титов, добавив:

   —  У меня своя бабка есть. Я ей даже по молодости не изменял никогда!

  —   Ну и зря! Если б я был комендантом, каждый день менял бы подружек!

   —  А потом подбирал бы своих детей из контейнеров? Ты, давай, много не говори, приезжай, надо найти шалаву, какая мальца выбросила на мусор! — поторопил капитана. И спросил Анну:

   —  Он хоть живой?

  —   Вроде дышит, но не кричит.   ;

   —  Наверное, замерз. На дворе холодно.

   Анна взяла ребенка в руки, тот мигом закричал, задергался.

   —  Господи! У какой стервы сердце закаменело, что такого крохотного чуть не сгубила.

   —  Как ты его нашла?

   —  Ты ж видишь, пакет совсем чистый, новый. Такие не выбрасывают. Мне он пустым показался. Взяла, чтоб под мусор пустить. Когда подняла, почуяла, что-то в нем ; есть. Заглянула, вижу, ребенок. Свежего воздуха глотнул, вроде как пискнул. Ну, я скорее к тебе!  

   —  У Серафимы простынь возьми, чтоб завернуть! мальчонку. Не везти ж его в милицию голышом. А в пакете, того не легче. Позови Симку, пусть спеленает.

   Пока милицейская оперативка подъехала, ребенок  уже был спеленут, бабы взяли на кухне молоко и поили  малыша через соску. Тот сосал жадно, взахлеб.   

   В кабинете Лукича собралась почти вся обслуга общежития. Повара и кухрабочие, парикмахеры и уборщицы, даже вахтер не выдержал, все пришли глянуть на  мальчонку, все возмущались сукой-матерью и жалели пацаненка. 

 —    Эту шалаву убить не жаль!   

   —  Ведь могла в роддоме отказаться или в приют  отдать. Но зачем в мусор кинула?    

   —  А ведь скажи, судьба у мальца счастливая,— восторгалась Анна, указав во двор:

   —  Гляньте, как припоздала нынче машина за мусором, обычно рано приезжают. Они не смотрят, что в контейнере, перекинули его в машину и увезли на свалку!

   —  А и верно, долго будет жить этот малыш! Увидел  его Бог и пожалел! — решили хором.

   —  Я бы себе его забрала,— обронила моложавая буфетчица, добавив:

   —  Своих иметь не привелось, хоть этого вырастили б! Сыном стал бы!

  —   Я б тоже не отказалась, подала голос повариха.

  —   У тебя ж две девки! Куда еще?

   —  То дочки! Выйдут замуж и все, только их и виде-пи. А сын всегда с родителями и в старости не бросит.

  —   Он все ж чужой! — подал голос вахтер.

  —   Да что ты мелешь, Поликарп? Вон, своя мать, и выбросила стерва, как тряпку! Чужие к малышу сердце поимели, а она уж и позабыла, что сына на свет произвела... За такое на Колыму ссылать надо до конца жизни!

  —   Зачем долго возиться! На кол посадить проститутку и делу конец! — говорил вахтер.

  —   Но ведь жила средь нас!

  —   И теперь в какой-то комнате приморилась лярва!

  —   Люди! Пропустите нас! — приехала милиция. Сотрудники вошли в кабинет. Они расспросили Анну, Лукича обо всем, что касалось ребенка. И тут Егор вспомнил о Соньке Прониной:

   —  Я не могу утверждать, что это ее ребенок. Может, случайное совпадение, но в такое время никто из наших не выносит мусор. Только вечером, а тут спозаранок, когда все еще спали. А я пораньше приехал, что-то по спалось.

   —  Спасибо тебе, Лукич. Человека спас! Целую жизнь! И вам, Анна! Доброе у вас сердце,— благодарил капитан уборщицу.

  —   Люди мы! Нельзя, чтоб средь нас звери прижились! От того наша жизнь сложная, что не перевелись н ней гады,— передала женщина спящего ребенка Петру и, перекрестив на прощанье, сказала:

  —   Дай ему Боже светлую судьбу!

  Сонька Пронина, увидев сотрудников милиции, не растерялась и не испугалась.

  —   Это ваш ребенок? — спросили ее.

  —   Нет! Не мой!

  И тогда к Прониной подошла фельдшер общежития, потребовала расстегнуть кофту, потянула грудь за сосок, из него брызнуло молоко.