Заложники Петра I и Карла XII. Повседневный быт пленных во время Северной войны

За годы войны было несколько попыток провести сколько-нибудь массовый размен, но наиболее последовательной, хотя и неудачной, была попытка, предпринятая в 1705 году. Это был тот редкий случай, когда инициатива обмена исходила со шведской стороны, что отчасти объясняет особую заинтересованность русских. Все началось с того, что 12 января 1705 года на имя Петра I пришло письмо из Стокгольма от русского резидента князя Хилкова, который сообщал долгожданное известие: шведский король Карл XII выразил желание «учинить розмену полоняниками». Об этом 12 декабря 1704 года по поручению «всего свейского сингклиту» ему сообщил асессор Самуэль Йоте. Уже через четыре дня Хилкову был отправлен ответ, подтверждающий готовность царя приступить к переговорам. Стороны начали составлять списки военнопленных. 7 февраля 1705 года Петр подписал указ об отправке на съезд со шведскими комиссарами для обмена «удержанных и полоняников» стольника Алексея Петровича Измайлова[56] и назначении его комиссаром русской делегации. Было указано и место встречи послов — между Нарвой и Выборгом. В сжатые сроки была проделана большая и очень важная работа по подготовке предлагаемых к подписанию документов. Посольский приказ составил справку об истории переговоров между Россией и Швецией по вопросам заключения мирных трактатов и установления границ начиная с 1651 года. Этот документ, по мнению авторов справки, придавал грядущим переговорам своего рода законность и традиционность. Петр собственноручно разработал тщательные инструкции поведения русской делегации, чтобы его царского величества «имяни было к чести и к повышению», а также предложения для обмена. В частности, было велено не останавливаться на простом обмене, а заключить картель[57] об отпуске всех пленных, как это «между всеми воюющими потентаты[58] христианскими обычно быть соизволяет», а в качестве образца использовать пример картеля, подписанного в 1690 году Францией и Голландией, копия которого находилась в дипломатическом портфеле Измайлова. Кроме того, русская сторона выразила готовность в случае необходимости выкупить пленных. В картеле подробно расписывалась «стоимость» каждого чина в пехоте, в артиллерии, в гвардии и морском флоте, которую определили, механически переведя гульдены в рубли.

Обе стороны изначально выразили готовность к размену «чин на чин», руководствуясь списками пленных. К переговорам о судьбе русских торговых людей Измайлову предписывалось приступить только после размена «служивых» и настаивать на том, что их со всеми пожитками должны отпустить безо всяких условий, так как они торговали со Швецией до войны. Слухи о скором обмене взбудоражили и шведских, и русских пленных, все ждали, что со дня на день их повезут на границу, но дальнейшие события принесли им только разочарование.

В начале апреля А. Измайлов с командой прибыл на место предполагаемой встречи, о чем он и сообщил ревельскому губернатору генералу В.А. Шлиппенбаху. В ответ генерал отправил посланнику «овощей цытронов и помаранцов»[59] и уведомил, что у него нет никаких сведений о приезде шведской делегации. Не появились эти сведения ни в мае, ни в июне. Ситуация все больше приобретала фарсовые черты. Алексей Измайлов находился на границе, шло время, а из Швеции никого не было, мало того, не было известий и от Хилкова (русские власти впоследствии утверждали, что шведы специально задерживали письма Хилкова, а шведы обвиняли русских в том же по отношению к Книперкроне). Наконец 11 июля Измайлов обратился к Петру и попросил дать указания, как ему поступать. И только 18 августа канцлер Ф.А. Головин сообщил Измайлову, что шведы не будут заключать картель, велел отправить посольских служителей в Москву, но самого посланника попросил оставаться на месте до праздника Покрова Пресвятой Богородицы, «вдруг либо кто от них выслан будет». В своем последнем сообщении из Нарвы, датированном 20 октября, Измайлов сообщил, что «шведских комиссаров нет, и время наступило зимнее, и ясно, что в этом году никакого съезду не будет».