Заложники пустоты

Под задницей неприятно хрустнуло, Микмак рухнул на пару десятков сантиметров вниз, больно приложившись о каменную крошку позвоночником. Кевлайкра могла защитить от проникающего ранения – не на такой, как здесь, дистанции, конечно, но давление камня особенно не задерживала. Этих сантиметров хватило: Микмаку, наконец, удалось вынуть застрявшую в разломанной колонне ногу и перевернуться.

Он осторожно выглянул. Ни зги не видно. Темно и дымно. Пороховой дым клубился, придавая объем солнечным лучам, бьющим из маленьких оконцев и всевозможных щелей. Выглядело красиво, черт возьми. Но безумно мешало видеть противника. Вообще закрывало весь обзор.

«Балалайка», снабженная военным комплексом, оценила ситуацию и переключила вид в режим тепловизора. Прямо в лицо Микмаку смотрел ярко-красный, разогретый до пары сотен градусов ствол автомата.

– Ах, ты… – начал Микмак, падая, но дымный сумрак снова расцвел огненным цветком.

Последнее, что осталось в памяти, это короткая, но какая-то странная боль чуть выше лба и прикосновение неожиданно мозолистой руки раввина. Дополз-таки старый еврей.

Дальше всё накрыла темнота.

А потом – Микмак не знал, сколько прошло времени – он обнаружил себя стоящим над распростертым телом бойца. Тело было мускулистое и мертвое. Совершенно точно мертвое, живые так не лежат – с лицом, повернутым на без малого сто восемьдесят градусов назад. Лица видно не было, его скрывала тонкая бесформенная маска из какой-то эластичной ткани. Скорее всего, подумал тогда Микмак, излучение наноскопов она не пропускает.

Было тихо. Он всё еще находился внутри Староновой синагоги. А перед ним лежал труп одного из бойцов, появившихся здесь вдруг и положивших весь взвод Микмака. И группу туристов, которых неизвестно кто пустил в зону, вплотную примыкающую к месту боевых действий.

Метрах в трех обнаружились еще два тела. У всех, так же, как было у первого с вывернутой головой, прострелена шея.

Свой автомат Микмак не нашел. Но и беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что стреляли в бойцов практически в упор и не из автоматического оружия. Скорее всего из «дыродела». Только, кто? Раввин, что ли?

Бородатый еврей сидел там, где его в последний раз видел Микмак. Глаза закрыты, он с усердием бормотал непонятные слова.

Чем это он их, словом, что ли? Микмак невольно усмехнулся. Нет, старик на роль убийцы головорезов не подходил.

«Дыродел» он обнаружил у себя за поясом. Немного подумал, ничего не понимая, потом тщательно отер вороненый металл о какую-то тряпку, валявшуюся под ногами, и вложил пистолет в ладонь одного из бойцов.

Форма похожа на баварскую, но какая-то нестандартная. Просто похожа. И никаких знаков различия, кроме маленьких желтокрылых бабочек, вышитых у каждого на правом плече.

Микмак ходил по разрушенной синагоге, пытаясь найти кого-нибудь живого. Или какое-нибудь объяснение произошедшему. Он ничего не соображал, голова чумная, будто огрели чем-то тяжелым.

Вспомнился удар по лбу; Микмак потер волосы, там была небольшая ссадина и мелкие, засохшие на волосах капельки крови. Больно не было, только немного чесалось.

Снаружи послышался шум. Похоже, кто-то разговаривал. Судя по отрывистости фраз и резкому шуршанию камня под подошвами, прибывшее подкрепление занимало позицию. Микмак ничего не понимал – в ушах всё еще стоял гул.

А потом раввин резко вскинул голову и пронзительно заорал…

Микмак, хватая ртом воздух словно выброшенная на берег рыба, вскочил с постели. Всё тело болело, на лбу выступили крупные капли холодного пота. Из груди вырывались хрипы и свист, горло перехватило. Наверное, именно из-за этого он не заорал в голос. Как тогда, вслед за воющим раввином.

Этот сон повторялся раз за разом. Не часто, к счастью, не каждую ночь. Иначе Микмак, скорее всего, уже сошел бы с ума. Сон не менялся, лишь обрывался каждый раз в разных местах – вот сегодня он не увидел, как из-под груды осыпавшейся с противоположной стены штукатурки выбралась женщина. Единственная выжившая туристка. Иногда сон продолжался и дальше, до того момента, когда в синагогу ворвались свои и снова отправили Микмака в небытие ударом приклада в затылок. Очнулся он только «на приёме» у «мозголома». Но это ему уже не снилось. Никогда. Это он и так прекрасно помнил.

Микмак машинально попытался сжать голову руками, но руки оказались связанными. Мгновение он смотрел на свои грязные с обломанными ногтями посиневшие ладони, перетянутые в запястьях пластиковым шнуром, а потом всё вспомнил. Сегодня от него ждали какого-то результата. Он должен работать. Не ведая, что нужно делать – в этом и крылась основная проблема.

А если он не сделает, то его убьют.

Хотя убьют его в любом случае, это Микмак понимал совершенно отчетливо. Так стоит ли продлевать мучения еще на несколько дней? Ответ крылся в человеческой природе: инстинкт самосохранения еще никто не отменил. Да и надежда всегда умирает последней. Наверное, уже после того, как перестанет биться сердце.

– И долго ты собираешься валяться?

Микмак резко повернулся на голос. Он считал, что находится в помещении один.