Заложники Рока

— Что ж… Я даже не спрашиваю, каково будет решение… нового правителя… — последние слова зингарца сочились ядовитейшим сарказмом, но то уже явно была просто попытка «сохранить лицо» напоследок. Попытка, надо сказать, неудачная — не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы заметить, насколько подавлен и расстроен зингарский конфидент. Взяв себя в руки после вспышки неуправляемого гнева, Норонья вновь обрел некое подобие спокойного достоинства, но показное спокойствие стоило ему великих усилий. — Тогда… по крайней мере… хотелось бы знать имя, э-э, новой княгини Забытых Лесов. Ведь у нее же есть имя, не правда ли?

— Ну разумеется, у нее есть имя, — радушно ответствовал правитель Трона Льва, приобнимая за плечи потрясенную до немоты девушку. — Баронетта, граф, позвольте представить вас друг другу: его светлость граф Эрманд ди Норонья, верный цепной пес и недреманное око тайной службы Чабелы Зингарской — Айлэ диа Монброн, баронетта Танасульская. Ба, что это с вами, граф? Вы так побледнели…

— Айлэ Монброн, — оцепенело повторил ди Норонья. — С которой ваш наследник…

— Помолвлен, — подхватил-перебил киммериец самым злорадным тоном, одновременно стискивая пальцы на плече девицы Монброн, дабы та не вздумала сболтнуть лишнего — от радости, к примеру, или от изумления — а Коннахару посылая убийственный взгляд. — Именно так, любезный граф. Она его невеста. Вы удивлены? Напрасно. Дети молоды, хороши собой, у них много общего…

— Что-то Кордава пока что не получала извещения о предстоящем браке, — слабо вякнул Астарак. Могучий Коррандо Спарра в полнейшем недоумении только хлопал глазами — бравый тысячник был несомненным героем во всем, что касалось воинской тактики и стратегии, но сущий младенец в тонкой науке плетения интриг.

— Только что получила, — отрезал Аквилонец, совершенно невежливо поворачиваясь к въедливому дипломату спиной. — Месьор Спарра, я полагаю необходимым в честь удачного завершения наших переговоров разогнать ваш вооруженный эскорт и выкатить из погребов бочку доброго вина. Йестиг, твоих стрелков это тоже касается. Возражения не принимаются, предмет переговоров считаю закрытым.

— Ваше величество, — тихо сказал Эрманд ди Норонья, бледный как смерть. — Позвольте на пару слов. Свидетели нежелательны.

…Когда аквилонский король и зингарский конфидент удалились на некоторое расстояние от посторонних глаз и ушей, Норонья сказал вполголоса, не глядя на киммерийца:

— С вашего высочайшего позволения, я позволю себе немного пренебречь этикетом…

— Валяй, — легко согласился варвар. Со стороны они, должно быть, представляли занятную парочку: огромный киммериец на полторы головы возвышался над аккуратным шпионом.

Норонья натянуто улыбнулся.

— Ловко вы все это обтяпали, месьоры, — признал он. — Не подкопаться. Обвели, так сказать, вокруг пальца и Чабелу, и старого Норонью, а?

— Да перестань, — поморщился Конан. — Твоя песенка становится нудной: обвели, обтяпали, обставили… медный грошик отняли у дитяти… Можешь ты хоть на мгновение предположить, что кто-то в кои веки сыграл с тобой честно? Проклятье, да я сам не могу опомниться от удивления, что этот их колдовской шарик избрал не кого-нибудь, а эту вздорную девицу. Но уж раз оно так вышло, видать, боги за нас… Ты хотел поговорить со мной наедине. Так говори.

Норонья покачал головой и впервые глянул Конану прямо в глаза.

— Мне кое-что известно, Ваше величество… — начал он.

* * *

— Он знает, — проронил киммериец. На берегу озера, после того, как удалился зингарец, они остались вчетвером: одноглазый маг, баронетта Монброн, аквилонский принц и сам Конан. Око Митры скрылось за кромкой леса, но летняя ночь была светла. Вдалеке мерцал кострами палаточный лагерь. Слышен был смех, стук топоров, неумелый струнный перебор. Кто-то завел солдатскую песню, его поддержали другие. — Норонья догадывается, какую роль Коннахар сыграл в истории с Проклятьем. Пока что у него нет доказательств. Но я уверен, он не успокоится, покуда не докопается до истины. Сегодняшний день нанес его безупречной репутации оглушительную оплеуху, а эта порода никогда не прощает обид.

— Ну и пусть, — беспечно махнул рукой Хасти. — Пускай себе злобится. Ничего он не раскопает. А и раскопает, что с того? Победителей не судят, Конан. Кто скажет, что мы не победили, пусть поцелует меня в… в слепой глаз. Проклятие Безумца перестало довлеть над моим народом. Забытые Леса свободны. Аквилония приросла новой провинцией на Полуночи, а ко мне вернулась та, кого я ждал восемь тысячелетий. Что это, если не победа?

— Ты прав, маг, — кивнул варвар. — Наше поражение каким-то чудом обратилось в победу — Адалаис как в воду глядела. Но цена была высока.

— Умершие отдали свои жизни не зря, а цели, коих мы достигли, по силам разве что легендарным героям, — возразил чародей. — Или детям героев. А потом сказители, пожалуй, сочинят обо всем этом красивую легенду, подчистят кровь и грязь, добавят злодеям коварства, а героям — благородства, и Добро в очередной раз одолеет Зло…