Заложники (СИ)

Казнь Хафиза и его двоюродного брата только что завершилась, и Халес, потирая руки, уходил от построенного своего войска в приподнятом настроении. Когда вешали людей, укравших деньги, он смотрел на лица своих боевиков и замечал на них какую — то неуверенность и неприязнь к нему. Они стояли угрюмые, с понурыми головами.

«Пусть, пусть, — думал он, — каждый теперь устрашится изменять своему хозяину»!

Он не понимал одного, что повиновение, основанное на страхе, зыбкое, и в любую минуту, при малейшей опасности, такое войско может разбежаться и предать своего командира. Подчинять людей, заставляя выполнять твою волю можно только в трёх случаях. Первый: когда личность имеет большой авторитет, уважение и огромную силу воли. Второй: когда повелитель и подчинённые имеют материальную заинтересованность друг от друга. И третий: когда люди в страхе за свою жизнь выполняют чью — то волю. Конечно же, сила воли, авторитет — это, безусловно, приводит людей к повиновению, но таких качеств у Халеса не было. Скорее всего, они были у другого человека — в банде больше уважали Шаика, а Халеса боялись, и материально зависели от него, хотя и в этом он не совсем преуспевал. По причине своей жадности и скудности средств жалование он платил редко.

Ничто так не развращает человека, как лень и дармовые деньги. Вернув себе похищенное, а взамен умершего геолога не возвратив заказчикам ничего, Халес полусидя, блаженствовал на мягких подушках, перебирая сердоликовые чётки. Его взор был тупо устремлён куда — то в пустоту. Со стороны казалось, что он глубоко мыслит, решает какие — то очень важные проблемы. Но на самом деле, ни каких мыслительных действий в нем не происходило. Это был момент биологического существования, подобно астрагалу или верблюжьей колючки, что в большей части произрастают на территории этой местности. Пройдет немного времени и в желудке сработает рефлекс, что станет позывом к действию. Халес не был идейным борцом за освобождение своей страны, да и религиозные мотивы его мало волновали. Единого Аллаха и пророческие миссии Мухаммеда он признавал, молился, но не всегда; иногда пропускал намазы, опять по причине той же лени. А вот с постами было ещё хуже. В месяц рамазан, когда все взрослые здоровые люди от восхода и до захода солнца не должны принимать пищу, он закрывался и тайком от всех употреблял еду. Так что назвать его исламистом или идейным борцом нельзя, он был обычным бандитом, жаждущим наживы, как и многие, что паразитировали на беде несчастного народа. Пребывание Халеса в образе растения прервал вошедший Шаик.

— Хозяин, народ ропщет, — заявил он, — деньги надо бы людям выплатить, хоть какие — нибудь.

— Ты же сам знаешь, — отозвался Халес, — с деньгами сейчас туго. Если с Пакистана помогут, тогда дадим.

— Я не думаю, что они нам станут помогать, — сказал Шаик, — после всех наших «славных дел», помощи ждать неоткуда. А куда дел те деньги, что в Хафиза забрали?

— Про эти деньги забудь! — закричал Халес, — мне долги необходимо вернуть, оружие купить.

— Чего кричишь? — отозвался спокойно Шаик. — Я хорошо слышу. Выйди к людям и объясни, они же спрашивают меня. Надо думать, где деньги взять.

— Может заложников продать Бурхе? — раздумывал вслух Халес.

— Это что же, получается, — отозвался на его мысль Шаик, — Бурхе мы говорим, что у нас их нет, они у Махмуда, а потом сами предлагаем ему купить у нас.

— Ха, ха, ха! Скажем, что отбили, — Халес встал и нервно стал ходить по комнате.

— Отбили? — Шаик строго посмотрел на Халеса, — или увели у Бурхи из — под носа? Ребячеством попахивает. Такие шуточки он не простит и разнесет нас в пух и прах.

— Не разнесет. Азат жив, хотя он его первый враг, и мы будем живы. Нас ещё надо найти.

— Брось чепуху молоть. Если Бурха узнал о сходке в Файзабаде, оттуда же и узнает, где находимся мы. Кстати, тех, кто давал согласие воевать под флагом Дустума, Бурха стал арестовывать. Касым в секрете держал план своей операции, никому не говорил на кого и где покушается, а все равно погиб. Не надо надеяться, что Бурха эту выходку простит.

— Я предполагал такой исход, — нервно заявил Халес, — эта дустумовская выдумка к добру не приведёт. Может, предложим их Азату?

— А они ему зачем?

— Пусть поспрашивает, глядишь, его друзья возьмут. Ты их, где держишь?

— В десяти километрах отсюда в кишлаке.

— Ненадёжно, — сказал Халес, — Бурха их быстро там найдёт. Я придумаю, куда их спрятать. Знаешь, какая мне сейчас в голову пришла идея. Может их два раза продать?

— Это как же?

— Продать их Азату, а потом предложим Бурхе помощь за деньги, отобьем их у Азата. Переодеть людей в форму афганских солдат, повторить тоже, что и с Махмудом.

— Делай сам, я в этом участвовать не буду. Азат нам сделал доброе дело, нашёл Хафиза, а ты ему за это так хочешь отблагодарить? И потом, я бы тебе не советовал играть в кошки — мышки, не такой он человек, раскусит быстро. У Азата денег много, он всех твоих людей сможет купить, а тебя повесят на том же месте, где висит Хафиз.

— Успокойся. Не будем, не будем, — Халес замахал руками, — пригласи его для разговора.