Заложница

Порой идея книги довольно долго витает в воздухе, прежде чем более-менее оформится, словно дающее ростки семечко в почве, ожидающее солнечного тепла и влажности. Как и у многих писателей, у меня есть тетрадь с набросками сюжетов, многие из них так и остаются на бумаге. На первых страницах тетради написано несколько фраз. Стюардесса. Угроза захвата самолета. Спасти ребенка или тех, кто на борту?

Вскоре после того, как я набросала эти слова, мне попалась статья о подготовке к первому беспосадочному пассажирскому авиарейсу из Лондона в Сидней. На тот момент самый долгий рейс, которым мне довелось летать, насчитывал тринадцать часов, и мысль добавить к ним еще семь вызывала у меня ужас. Я вспомнила «Убийство в “Восточном экспрессе”» Агаты Кристи, где пассажиры поезда попадают в снежную ловушку, в то время как среди них находится убийца. Сама идея полета на высоте десяти с половиной тысяч метров в самолете, где негде спрятаться, сильно пугает меня, поэтому у меня ушел целый год на то, чтобы об этом написать.

Я люблю путешествовать, и мне повезло, что работа требует от меня часто отправляться в разные места. Однако с недавнего времени меня все больше беспокоит экологический аспект перелетов, и я тщательно взвешиваю, действительно ли каждый из них столь необходим с точки зрения бизнеса. Когда возможно, я езжу поездом и стараюсь как-то компенсировать свои путешествия множеством маленьких перемен дома. Часто сижу в залах аэропортов и смотрю на таких же, как я, пассажиров, стараясь угадать причину их перелетов. Нужно или не нужно лететь – вопрос субъективный, и в процессе написания этой книги мне хотелось проанализировать различные мнения и суждения, связанные с авиаперелетами и защитой окружающей среды. Вскоре разразилась пандемия COVID-19, и страны стали постепенно «закрываться». Самолеты оставались на земле, персонал авиалиний отправляли в вынужденные отпуска или вовсе сокращали. Небо расчистилось. В прошлом году я побывала в тринадцати странах, а в этом году мой дорожный дневник пуст. Было и тревожно, и увлекательно писать об антиавиационном движении в тот момент, когда деятельность этой отрасли почти замерла на нулевой отметке. Меня просто поразил положительный экологический эффект, проявившийся за столь короткое время. Невозможно предугадать, каким мир будет в будущем, однако я совершенно уверена, что способы нашего перемещения по миру изменятся навсегда.

Я отдаю себе отчет в том, что, мягко выражаясь, активные борцы за окружающую среду в моем романе отнюдь не герои. Они – фундаменталисты, а фундаменталисты редко вызывают симпатию и сочувствие. Так зачем писать об экстремистах, а не о множестве ученых и экологов, ведущих ценные изыскания и работающих полностью в рамках закона? Короткий ответ таков: из этого бы получился скучный триллер. Развернутый ответ уходит своими корнями в Оксфорд, в то время, когда я начинала там служить в полиции. Я поступила в полицию в те годы, когда протесты против опытов над животными стали происходить почти ежедневно из-за многочисленных лабораторий, расположенных в университетских корпусах. Работая в правоохранительных органах, человеку необходимо отделять личные убеждения от профессиональных обязанностей. Несмотря на свое личное отношение к опытам над животными, в силу служебного долга я была обязана защищать ученых на переднем крае протестов. Большинство демонстрантов были законопослушными людьми, использовавшими свое гарантированное законом право на протест. Немногочисленные крикуны, однако, к подобной категории не относились. У меня вызывал живейший интерес факт, что людей, настолько озабоченных участью животных, что посвятили этому всю жизнь, в то же время никоим образом не заботили судьбы людей в подожженном ими доме. Нормально ли убить человека, если спасешь животное? А как насчет того, чтобы спасти лес? Или реку?

Позднее я служила офицером конфликтной группы, которая напрямую контактировала с протестующими. Сидела в комнате с представителями Лиги английской обороны, Союза антифашистов или Организации по защите прав отцов и пыталась найти общие точки соприкосновения в наших весьма разных позициях. Эта важная работа научила меня очень многому из того, что называется психологией протеста.