Заложница артефакта

— Ребёнку нужна мать, — подбирая осколки блюдца и расплющенную курагу, покачала головой Алиса. — Ради ребёнка можно и пожертвовать собственным счастьем.

— Вот родишь сама — и жертвуй! — огрызнулась Бахира. — Учит она меня! Я для них умерла, и точка. Нет меня. А здесь я заново родилась, получила новое имя, любимого мужа, у нас сын — наследник Шахства, и он когда-нибудь станет падишахом, иншалла!

— Каждому своё, — совсем неслышно сказала Алиса, подбирая остатки загубленного обеда. Она бы никогда в жизни не оставила своего ребёнка ради мужчины. Никогда!

— Да! Перстень… Надо снять твой перстень, — с досадой вздохнула Бахира и встала. — Давай, я попробую.

— Да я уже пробовала, — отмахнулась Алиса. — Тут действительно какая-то магия нужна. Перстень ведь не собачка, он не слушается приказов.

— Меня послушается.

Ледяной голос Бахиры резанул по сердцу. Алиса встала, глядя ей в глаза, и шахидше добавила с непонятной тоской:

— Когда-то он принадлежал мне.

Глава 22. А в это время где-то далеко…

***

Москва

Он повернулся на бок и зашипел, когда обожжённая рука в повязке задела за край кровати. Драконье дерьмо! Правой ничего не сделаешь без боли, замотана по локоть из-за огненного шара. Левой ещё долго пользоваться не сможет, пока пальцы не заживут, а сейчас — ни трусы подтянуть, ни в носу поковыряться… Сосед по палате сочувственно проскрипел:

— Чё, болит?

— Болит, — согласился он. И шумно выдохнул, как конь. Задолбало всё! Скорей бы выписали. И Фер куда-то задевался… Телефоны не отвечают, ни домашний на съёмной квартире, ни мобильный. Девчонки из универа забегали, конечно, но они тоже Фера не видели. Пропал, как в воду канул.

— Пива хочешь? — заговорщицки подмигнул сосед, гремя бутылками за тумбочкой.

Леви покачал головой. Чего-чего, а бухать ему сейчас совсем не хотелось. В милиции дело всё равно закроют — ведь напавших на него не найдут. Даже лучше для ментов, если не найдут. Огневик и кинетик — гремучая смесь, кто знает, что они могли натворить… Хоть бы Феру повезло, хоть бы его не нашли…

Он откинулся на подушку и еле слышно застонал. Нельзя так больше лежать в неизвестности. Пора валить отсюда!

— Слушай, — он повернул голову к соседу, — ты кипеш можешь устроить вечерком? У сестры на посту?

— Ну могу, а чё?

— Да мне надо кой-куда отлучиться, а не выпускают!

— Не вопрос, Лёвка! — подмигнул сосед. — Сделаем!

***

Авилон

— Смотри, Лива, вот эта часть — самое важное в этом растении!

— Шипы?

— Шипы, — улыбнулась Фириель, аккуратно отламывая острые колючки от стебля и складывая в ступку.

— А мы их выбрасываем, — сероглазая северянка пожала плечами. — Мы цветы сушим, а листья измельчаем и запариваем.

— Теперь будешь знать. В шипах есть такие маленькие пузырёчки с обогащённым соком, он там такой концентрированный, что одного растения хватит на длительное лечение больного.

Фириель взяла пестик и принялась растирать горсточку шипов в кашицу, попутно объясняя:

— Вот сейчас я всё хорошенько разотру, а потом смешаю со спиртом, с литровым пузырьком. И пусть настоится десять дней, а потом надо разбавить водой пять к одному и принимать внутрь при хронических болях в почках.

Лива кивнула, с улыбкой глядя на Фириель:

— Как хорошо ты знаешь ваши местные растения! Давно уже, небось, изучаешь?

— Да с малых лет, — пожала плечом Фириель. — Мама, правда, ругается, но мне удаётся незаметно улизнуть и идти собирать травки. А то прячусь в каморку матушки Мариэль, она мне всегда всё рассказывает и показывает. Я даже хотела в Старый мир идти, поступать на фармакологию, как мне Фер сказал, но мама не позволяет.

Фириель вздохнула. Столько об этом было говорено и переговорено с матерью, но та была категорически против и желала иметь дочь под рукой, а не в колледжах и институтах Старого мира…

Лива положила ей руку на плечо:

— Ты не расстраивайся, светлость, всё будет в своё время! Мы всегда хотим вырасти, повзрослеть раньше времени, но взросление — это не только достижение определённого возраста, а наращивание панциря, воспитание характера, способность принятия ситуации как она есть…

— Ты такая умная, Лива, — вздохнула Фириель, — ты так всё говоришь красиво… А ведь тебе ненамного больше лет, чем мне!

— Всего на три года, — засмеялась Лива и присела рядом.

— Наверное, ты быстрее повзрослела, чем я. А я так и останусь маленькой маминой девочкой…

— Ничего, вот выйдешь замуж…

— Не выйду, — отрезала Фириель, да так, что северянка с уважением взглянула на неё:

— А говоришь, мамина девочка! А почему не выйдешь-то? Встретишь хорошего, работящего парня…

— Нет, Лива, уже не встречу, — снова вздохнула Фириель и выскребла полученную кашицу в горшочек с разведённым спиртом. — Умер он. Погиб.

***

Москва