Заложница их страстей

«Козёл» - ругнулась я про себя, не осмелившись высказаться вслух: быть убитой мне совсем не хотелось. Жизнь куда интереснее смерти. Вот приедем к ним в замок, подружусь с их сёстрами. Даст бог, и замуж выйду по любви. Ведь насильно меня выдавать ни за кого, вроде, не собирались. Или собирались, но я не так поняла? Ладно, на месте разберёмся!

Артур и Роберт неспешно поскакали вперёд. Мой конь пошёл за следом. Я настолько сильно вжалась в седло и ухватилась за поводья, что вскоре разболелось всё тело. Грубое седло тёрло в самом нежном месте. Казалось, что между ног у меня воспылал костёр. Было больно, но я терпела. Даже закусила до крови губу, но терпела. От натёртых кровяных мозолей бёдра жгло раскалённым железом.

Ближе к вечеру братья спешились. А я не смогла даже пошевелиться: всё тело, будто свело судорогой.

- Дела плохи, - заметил Роберт. И напустился на брата: - Знаешь же, что она не умеет ездить верхом, так зачем заставил?

Я хотела казаться гордой и независимой, но из моих глаз предательски потекли слёзы. Я плакала против своей воли, заставляя себя успокоиться, но ничего не помогало.

Артур подошёл и встал рядом с братом. Я даже отвернулась, чтобы не видеть его. Ненавижу гада! Но тут услышала его голос:

- Извини. Я не подумал, что всё так получится, - он показался мне провинившимся мальчишкой, выпрашивающим прощения.

Смахнув непрошенные слёзы, с вызовом посмотрела на него. В его глазах увидела сожаление и сочувствие. Он нежно взял меня на руки и осторожно опустил на землю. Стоять я не смогла, и тут же упала, сильно ударившись затылком о камень. Тут же весь мир уплыл в черноту безвременья.

- Очнись! – меня теребили за щёки. – Открой глаза! – теперь меня уже били по лицу.

С трудом поняла кто я, где и что случилось. Чтобы покончить с назойливыми приставаниями, открыла глаза. Два перепуганных мужских лица склонились надо мной и вглядывались с тревогой.

- С тобой всё в порядке? – это Роберт решил задать дебильный вопрос. Ну разве не видно, что ничего «в порядке» тут нет и быть не может.

Казалось, что я сейчас помру: голова болела так, будто ею много раз таранили стену, пытаясь прошибить брешь... В стене, конечно, а не в голове. Но ощущение, что брешь теперь была в голове. Я с трудом приподняла руку и ощупала затылок. В кровь не вляпалась, значит, жить буду.

К головной боли присоединилась боль между бёдер: пока я ехала, натёрла кровавые мозоли. А ещё болела каждая клеточка моего истерзанного тела. Ведь я не могла управляться с лошадью, и чтобы не упасть, стиснула её ногами, впилась руками, чуть ли не вжалась в неё всем телом. Вот и результат.

Артур тревожно склонился надо мной, подхватил на руки и отнёс под дерево. Осторожно положил и, сглотнув, сказал:

- Я хотел наказать тебя за пощёчину.

- У тебя получилось, - еле слышно произнесла я, стараясь не потерять сознание от боли.

- Отдыхай. Пока не поправишься, мы не тронемся в путь.

С этими словами он отошёл, чтобы привязать коней. Тут же ко мне подлетел Роберт.

- Скоро доберёмся домой. Больше одна на лошади не поедешь. Сейчас я приготовлю обезболивающий отвар.

Меня накормили, напоили, накрыли какой-то попонкой, и я отключилась. Не знаю, сколько пробыла в забытье. Помню, что кто-то поил меня и гладил по голове. Потом слышала стук копыт, а затем громыхание телеги. Я так поняла, что кто-то из братьев съездил в близлежащую деревню и раздобыл «карету». Заботливые руки перенесли меня на повозку с сеном, и мы тронулись в путь. Видимо, мне требовался доктор, раз мужчины не стали дожидаться, когда мне полегчает.

Сознание урывками навещало меня. Благодаря этому я поняла, что меня привезли в деревню к знахарке. Та долго причитала надо мной, говоря, что я напрасно ехала весь день без остановки. Часто ощупывала мою голову. Спрашивала, не тошнит ли меня, не плывёт ли всё в глазах. Я порой отвечала невпопад. Она давала мне настои и накладывала повязки. Вначале я думала, что братья убрались из деревни и из моей жизни, оставив на произвол судьбы, но потом поняла, что они периодически навещают меня и справляются о моём здоровье.

Судя по всему, лечение было успешным, а мой недуг не настолько серьёзным, как мне казалось. Через несколько дней я оклемалась и почувствовала себя вполне сносно. Голова перестала казаться чугунным котелком, а кровавые мозоли меж ногами затянулись, и вскоре я смогла ходить.

Знахарка вымыла меня, расчесала спутавшиеся волосы и принесла мне одежду: белую рубаху и простенькое серое платье из грубого льна. Сильно приталенное с чрезмерно длинными расклешёнными рукавами. При этом оно совершенно не прикрывало грудь, которая вызывающе выпячивалась, прикрытая рубахой. Хоть наряд был незатейлив, но пришёлся мне по нраву. Теперь я выглядела вполне пристойно. По взглядам братьев я поняла, что даже в этой незамысловатой одежде я была красива. Оба смотрели на меня так, будто увидели пред собой не меня, а некую прелестницу. Их зачарованные взгляды стали для меня лучшим комплиментом. Но я сделала вид, что даже не заметила их восхищение.