Заложница лорда демонов

Это было, словно вспышка. Ярчайшая вспышка взрыва от самого сильного заклинания, которую только видел этот свет за всю свою историю! И она вспыхнула ровно через три секунды после сказанных лордом Рагнаром слов. Закричав, я запрокинула голову, ощущая, как по щекам текут слезы унижения, боли и неземного удовольствия! Тело взрывалось, разрывалось, дрожало и трепетало. Плоть судорожно сокращалась, сжимаясь вокруг члена… из которого в меня бурно изливалось горячее демоническое семя. В то время как его хозяин остервенело прижимал меня к себе, впиваясь в розовые губы грубым, звериным поцелуем!

– Как видишь, я был полностью прав, моя маленькая извращенка, – ухмыльнулся мужчина в миллиметре от моих губ, разорвав поцелуй ровно настолько, чтобы быстро прошептать эти слова, и вгрызться в них вновь. В голубом свете одной из лун, которая была безмолвным свидетелем моего падения… и одновременно вознесения к самим небесам порочного экстаза.

А несколько секунд спустя, когда пульсация утихла, сперма долилась до конца, а сердце начало постепенно восстанавливать свой ритм, Арчибальд медленно вышел из меня… и тут же достал из кармана платок, которым вытер мой цветок, оскверненный своим жалом.

– Это для твоего отца, – цинично хмыкнул он, показывая мне следы моей крови и своей спермы на белом шелке. – Чтобы у него не возникло сомнений в том, что я только что сделал с тобой. Не менее красноречиво, чем если бы тебя отодрали публично… и не менее болезненно для него, будь уверена, – добавил он со злобной ухмылкой, прежде чем исчезнуть в портале.

И оставить меня на подоконнике одну.

Растерянную. Полураздетую. Изнасилованную.

С пульсирующей меж ног резкой болью. И слезами, текущими по окаменевшему лицу.

* * *

Проклятье! Черт! Как это вообще случилось?! Как до этого дошло?!

Едва оказавшись в своей спальне, я тут же принялся крушить все, что только попадалось мне на глаза. Мебель, кровать, стены, окна! Хотелось разрушить, разгромить, разбить все вокруг!

Кулаки сжимались, в голове проносились бешеные удары пульса, кровь кипела.

Я сделал это. Я в самом деле сделал это. Я изнасиловал мою девочку! Грубо усадил ее на окно, раздел, раздвинул ноги и овладел! Так жестоко, властно, собственнически сделал женщиной, несмотря на ее мольбы остановиться и не делать с ней этого! Несмотря на ее слезы! Ах, какая же я тварь, какой мерзкий уродливый червяк, не достойный того, чтобы называться мужчиной! Как я мог поступить так? Как мог исполнить этот приказ? Это было так жестоко, несправедливо по отношении к ней. Она ведь не хотела, боялась, желала сохранить себя до свадьбы. Я же просто взял и сделал это, обесчестил ее. А теперь она сидит в своей комнате и плачет по потерянной невинности, у меня же нет даже морального права подойти к ней, утешить, упасть в ноги и целуя их, умолять о прощении, попытаться облегчить боль, сделать эти трудные минуты не такими тяжелыми для нее.

Я мерзкий монстр. Ублюдок. Такой, как я, не имел права становиться для этой хрупкой белой голубки первым мужчиной! И даже не важно, совершенно не имеет значения то, что когда я владел ею, ей тоже было хорошо. Что она сладостно стонала, пока я брал ее. Что ее тело отвечало моему, и она испытала оргазм от секса со мной.

Потому что я все равно взял ее силой! Повинуясь приказу… нет, не только приказу, но и собственной похоти! Я наплевал на ее мольбы, на ее «нет», и изнасиловал! Как же я ненавижу себя теперь! Как же мне мерзко от себя, до тошноты. Хотелось бы вскрыть себе вены, срезать с себя куски кожи, загонять в свои мышцы ржавые гвозди, облитые кислотой, и резать себя на части. Но это все равно не приблизило бы меня даже на миллиардную толику к той боли, которую я уже испытывал от осознания того, что сотворил с моей девочкой! С моей прекрасной, чистой, светлой, нежной девочкой, которую должен был бы оберегать, боготворить, холить и лелеять!

Моя Аарина, моя жизнь, мое наваждение. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? Смогу ли я сделать хоть что-нибудь, чтобы если не искупить, то хотя бы сгладить свою вину перед тобой? Чтобы заслужить право хотя бы валяться тряпкой у твоих сахарных ножек?

Нет. Конечно же нет! Нет такой силы, которая могла бы на самую малость смягчить мой приговор перед самим собой. И на самом деле мне бы стоило прямо сейчас, в эту же минуту, схватить свой кинжал и вспороть себе живот, в свои последние секунды шепча ее имя и выписывая на полу своей кровью единственное слово: «Прости».

Но… но даже на это у меня сейчас не доставало смелости! Потому что это значило бы больше никогда не видеть ее, не слышать, не чувствовать запах. А я оказался слишком слабым трусом, чтобы отказаться от всего этого. Особенно сейчас, когда попробовал ее, вовсю распробовав вкус моей сладкой девочки. Которую хотелось попробовать снова.

Словно в дурмане, я сел за свой рабочий стол и понял, что смотрю на платок, который сам же только что и положил на стол.

Шелковый белый платок с пятнами ее девственной крови и моей спермы.