Заложница в академии

— Место, — по-пинорски, а туман возмущённо взвивается и формируется в полупрозрачную книгу. — Пошевеливайся!

И подставляет чёрный мешок, который достаёт из кармана толстовки.

Книга недовольно хлопает страницами, но послушно ныряет в мешок.

— Один готов. Осталось три тысячи двести восемь светлых книг. Раз уж вы знаете пинорский будете их ловить. Тёмные книги оставим мистеру Хейзу.

Брайт кивает и оглядывается. Это странно, но ей кажется, будто стоит упомянуть Рейва Хейза, как он тут же будто материализуется из воздуха. Она натыкалась на него сотню раз за остаток дня и никак не могла понять, то ли сама обращает на него внимание, то ли он её преследует.

Везде и всюду говорят о Хейзе, он настолько популярен, что можно даже не прислушиваться, и всё равно оказаться в центре сплетен о нём. А потом он проходит мимо и приходится мучительно гадать не слышал ли он этот глупый трёп.

Вот и теперь Брайт замирает, кожей чувствуя приближение проблем.

Хейз стоит в дверях, крутит на указательном пальце какой-то брелок и смотрит на носки своих ботинок.

— Мистер Хейз, — кивает Эмен.

— Добрый вечер, сэр, — Хейз чуть щурится в знак приветствия, но не делает попыток прибзиться. — Мне тоже проведёте инструктаж?

— Полагаю студент шестого курса в этом не нуждается.

Декан вежливо и даже немного смущённо улыбается Брайт, а потом выходит, и это… странно.

С ним уходит крошечная частичка тепла и становится морошно и промозгло.

— …

— Давай сделаем это молча, — Брайт не даёт Хейзу начать язвить и язвит первой.

— Звучит, как приглашение, — ухмыляется он.

— Ты наверняка всё слышал. Я светлые книги, ты — тёмные?

— Раз уж декан так сказал, — он чуть кланяется, а потом просто проходит мимо Брайт без дальнейших комментариев.

Библиотека достаточно огромна, можно разойтись в противоположные стороны и не встречаться, так что Брайт уходит к высоким окнам, где тусуется стая книг.

— Привет, ребята! — она чувствует себя сумасшедшей, когда неловко машет книгам, и буквально кожей чувствует, как Рейв закатил глаза и фыркнул. — Вы добровольно полезете в мешок, или надо уговорить?

Книги собираются в кучку, будто совещаются. Потом соединяются, формируя своеобразный баннер-растяжку и на ней появляется надпись на пинорском:

“У нас байкот!”

— Почему?

“Мы стояли на верхней полке! Все считали, что мы не интересные!”

— А вы интересные?

Брайт скрещивает руки на груди и тяжко вздыхает.

“Конечно! Мы — двадцатитомник об истории речного промысла Сибара!”

— Это вообще что такое? Сибара…

“Затонувшее три века назад королевство!” — загораются буквы.

“Величайшее государство!” — перебивают их другие.

“Стыдно не знать, юная леди!”

“Мы что, для тебя какая-то шутка?”

“Знаете ли… что такое Сибара… Безграмотность! Невоспитанность! Необразованность!”

“Стыд! Стыд! Стыд!”

Книги будто с ума сходят. Кружат вокруг Брайт, а она удивлённо на них смотрит.

— От меня-то вы что хотите? — она прикрывает голову руками, а двадцатитомник о рыбалке начинает её щипать.

Книги пролетают сквозь её голову, обжигают руки и ведут себя, как противные насекомые.

— Вот и светлая, блин, магия! — вопит Брайт, прикрываясь мешком, а единственная пойманная деканом книга вырывается на свободу, ликующе сыпя кругом белые страницы.

— А ну, прекратили! — строго велит Рейв. — Вам не стыдно? Вас же написали ещё в девятнадцатом веке! И вы терзаете девушку?

Брайт хмурится. Хейз отлично говорит по-пинорски — это раз. Он так… высокопарно её защищает — это два.

“Сэр, просим прощения, милорд, просим прощения, но…”

— Это недостойное поведение для уважающих себя книг, я разочарован.

Что за фарс? Брайт хмуро смотрит на Рейва, а он делает вид, что ничего особенного не происходит.

— Извинитесь и марш в мешок, господа.

Книги начинают растерянно тыкаться друг в друга, теряют призрачные страницы, а потом рассыпаются в извинениях и подобии книжных реверансов.

— Какого чёрта? — шепчет Брайт.

— Потом, — вздыхает Рейв. — Прими извинения.

— Ничего страшного… господа книги, — она чувствует себя полной дурой и уже предвидит, как Рейв Хейз всем расскажет про эту нелепую сценку.

— А ты чего убежал? — рявкает он на книгу, что поймал декан. — А ну! Быстро, быстро, быстро!