Залпы с берега

Штаб сектора, занимавший один из немногих двухэтажных домов, я нашел без труда. Никого из командования там не оказалось: все были в бетонном массиве командного пункта, расположенного на форту, в нескольких километрах отсюда. Зато начальник отдела кадров капитан Филимонов находился на месте. А он-то мне и был нужен в первую очередь. Приятный, общительный человек, Михаил Денисович встретил меня словами:

— Рады пополнению в нашей «Лебяжьенской республике»!

— Где, где? — не понял я.

— В «Лебяжьенской республике». А что вы думали? — улыбнулся он. — Мы от бела света отрезаны, живем за счет, так сказать, местных ресурсов. И Советская власть у нас имеется. Поселковым советом товарищ Рейман руководит. Райком действует. Гражданских жителей, правда, мало. Большинство эвакуировалось. Но не все. Те, кто остался, в госпиталях работают, в военных учреждениях, помогают нашему брату оборонительные сооружения укреплять. Иные рыбу промышляют. Даже кое-какие сельскохозяйственные работы ухитрились провести. Вы раньше-то в Лебяжьем бывали?

— Три года назад курсантом на практику в эти края приезжал. Только сам поселок я знаю плохо.

— Ну, сейчас здесь настоящая столица. Кроме штаба и политотдела имеем Дом флота,, полевую почту, редакцию газеты «Боевой залп», поликлинику. О фронтовом доме отдыха уже подумывают — ведь обосновались мы тут, видать, надолго, уходить не собираемся. А из средств обеспечения имеется у нас артмастерская, база железнодорожной артиллерии и бронепоездов. Пути поддерживаем в порядке. На западе конечная станция Калище, на востоке Мартышкино. Дальше поездам ходить нельзя: немцы.

Чем же у нас не республика? — снова улыбнулся Филимонов. — Даже своя железнодорожная сеть. — Потом, посерьезнев, разговорчивый капитан спросил: Так где бы вы хотели служить, товарищ Мельников?

— Желательно на батарее, которая действует поактивнее.

— А вы материальную часть стотридцаток твердо знаете?

130-миллиметровые дальнобойные пушки в год моего поступления в училище были приняты на вооружение кораблей и береговой обороны. Двумя годами позже на флот стали поступать 180-миллиметровые орудия с еще большей дальностью стрельбы. По своим баллистическим качествам, скорострельности и точности огня те и другие пушки были без преувеличения лучшими в мире среди соответствующих калибров. На изучение этих самых современных артиллерийских систем в училище отводилось много времени. Зачеты по их устройству мной были сданы на пятеркуу и в памяти они отложились основательно. Об этом я и сообщил капитану.

— Вот и хорошо, — сказал Михаил Денисович, и по его тону я понял, что вопрос о моем назначении давно предрешен. — Вы назначаетесь командиром двести одиннадцатой береговой батареи статридцатимиллиметровых орудий на форт «Краснофлотский». На Красную Горку, стало быть. Батарея боевая. Почти каждый день стреляет. Она еще в Лужском секторе отличалась. Ею командовал капитан Башмаков. Сейчас он на повышение пошел. — Поднявшись, Филимонов протянул мне руку: — Рад, что назначение совпадает с вашим желанием. Желаю удачи, лейтенант. Будете в Лебяжьем — заходите, буду рад.

Поблагодарив за доверие и попрощавшись, я вышел. Шестикилометровый путь до форта сохранился в моей памяти с курсантских лет, и я бодро зашагал по влажному асфальту. Через час я был в. деревне Красная Горка. Отсюда до форта рукой подать. И вот я уже стоял у контрольно-пропускного пункта,, где разрывалось бетонное ограждение, и показывал сержанту с красной повязкой на рукаве свои документы...

Красная Горка и в действительности представляла собой высоту, господствующую над окружающей местностью. Форт со своим обширным хозяйством оседлал ее, вытянувшись овалом вдоль недалекой береговой черты.

Длина этого овала превышала километр, ширина достигала метров восьмисот. Дорога пересекала его по большой оси, с востока на запад. По ней я и добрался до штабного домика.

Дежурный по штабу старшина Н. Цветков сказал мне, что все начальство — на командном пункте форта. В сопровождении рассыльного я направился туда.

Впереди виднелась невысокая серая стена трех громадных бетонных прямоугольников, вытянутых цепочкой и образующих северную, прибрежную, сторону форта. Это был главный его массив. Над ним слегка выступали две орудийные башни, тела открытых двенадцатидюймовых пушек, составлявших четырехорудийную батарею, округлые башенки командных пунктов. Хоть и не впервые увидел я эту картину, в душе шевельнулось гордое и радостное чувство, которое обычно испытываешь при виде колоссальной, подавляющей мощи. Нашей мощи!