Залпы с берега

— Правильно, лейтенант, — одобрил Коптев. — Огонь от вас могут потребовать в любую минуту. Знакомьтесь быстрее с батареей. Если будут какие трудности заходите. Поможем, чем сможем. Кстати, переодевайтесь-ка вы быстрее во флотское.

Мы попрощались. В нижнем помещении командного пункта меня ждал посыльный с 211-й батареи. Вновь по длинным коридорам и крутым трапам мы вышли наружу и двинулись к восточной оконечности массива. В нескольких сотнях метров от нее и располагалась среди деревьев наша батарея. Когда мы подходили к ней, уже сгустились ранние ноябрьские сумерки.

В командирской комнате, спрятанной в бетонной глубине каземата, я познакомился со своим заместителем лейтенантом Тощевым и комиссаром батареи старшим политруком Кирпичевым. Командира огневого взвода лейтенанта Олешко, как и моего предшественника — командира батареи, уже не было на месте: ушел на новую должность в группу разведки штаба сектора. Втроем мы скромно поужинали. С питанием здесь было еще хуже, чем в Кронштадте. Я уже начинал испытывать стойкое, томительное чувство голода.

После ужина комиссар с представителями от каждого боевого поста отправился в клуб на торжественное собрание. Мы остались вдвоем с Тощевым. Я порасспросил Алексея Дмитриевича о прежней его службе. Оказалось, он был сверхсрочником. Перед самой войной окончил годичные командирские курсы. Он хорошо знал устройство орудий и принципы подготовки комендоров. Но вот теоретический багаж у него был мал. Это и мешало лейтенанту получить допуск к самостоятельному управлению огнем.

Я попросил Тощева познакомить меня с организацией стрельбы по наземным целям, принятой на батарее. Потом взял описание 130-миллиметровой пушки, чтобы освежить в памяти детали ее устройства. Еще надо было внимательно посмотреть список личного состава — для предварительного знакомства со своими подчиненными.

Спать пришлось лечь поздно. Долго я не мог уснуть. Тягостные мысли теснились в голове. Завтра праздник, который мы привыкли встречать так торжественно и радостно. Разве можно было представить себе год назад, что двадцать четвертую годовщину Октября мне придется провести на окруженном противником плацдарме под Ленинградом? А ведь и под Москвой положение очень тяжелое. Недавно в сводках упомянули о волоколамском и тульском направлениях. Но, говорят, гитлеровцы еще ближе подошли к столице — они у самых ее стен. И на юге плохо. Оставлен Харьков. На днях сообщалось об особенно ожесточенных боях на Крымском участке фронта...

И все-таки не может быть, чтобы мы не выстояли. Держались же мы на Бьёрке. Держится и не собирается капитулировать «Лебяжьенская республика». Такой же отпор фашисты встретят везде, рано или поздно. Народ наш не пожалеет сил, чтобы отстоять Советскую власть, ставшую для него родной.

Тут мне подумалось, что теперь я не испытываю той острой зависти к полевым артиллеристам, которая не давала покоя месяца три назад. Война, хотя и с тылу, сама подошла к морским крепостям. И те в неожиданной для них ситуации показали свою боевую пригодность, мало того, свою необходимость. Совсем неплохо дерутся они с сухопутным противником. Особенно Красная Горка. Все-таки это честь попасть сюда, на сражающийся форт, известный своей боевой и революционной историей.

Я стал вспоминать все, что мне известно о прошлом Красной Горки. Форт строился еще при царизме. В строй вступил в 1915 году. В феврале 1917 года восставший гарнизон поднял над фортом алое знамя. Солдаты и матросы Красной Горки поддерживали тесную связь с Кронштадтским Советом рабочих, матросских и солдатских депутатов.

4 июля в известной демонстрации против Временного правительства приниимал участие красногорский отрядг вооруженный винтовками и трехдюймовой пушкой. После кровавого подавления демонстрации отряд был разоружен и взят под стражу.

В сентябре на форту была создана большевистская партийная организация. И когда разразилось Октябрьское вооруженное восстание, Красная Горка послала свой отряд в распоряжение Военно-революционного комитета. Весь форт в это время находился в боевой готовности: тяжелые орудия прикрывали подступы к Петрограду с приморского направления, готовые дать отпор любой контрреволюционной вылазке.

Весной 1918 года серьезная угроза нависла над Кронштадтом и Красной Горкой с севера. На Карельском перешейке наступали белофинны. Окруженным ими оказался форт Ино. В их руках двенадцатидюймовые орудия форта могли бы держать под обстрелом южный берег Финского залива и остров Котлин. Чтобы исключить такую возможность, Ино был подготовлен к взрыву. Запальное устройство соединялось с телеграфным кабелем, идущим на Красную Горку. Оттуда и должен был осуществляться подрыв форта.