Заманивая к алтарю

– Раз прислали, значит, растет, – подчиняясь железной логике, отрезала баба в чепчике. – Что будете заказывать?

Мой кавалер заказал что-то из итальянской, судя по фонетике названий блюд, кухни. В ожидании заказа мы наполнили бокалы белым сухим вином, которое нам принесли сразу.

– Я поднимаю свой бокал за вас, – провозгласил жених. – За вашу неземную красоту, неподражаемое очарование и обаяние.

– Горько, – невпопад ляпнула я и залпом опрокинула в себя вино.

Кавалер тоже осушил бокал до дна, только в отличие от меня пил он маленькими, но жадными глотками. Я как зачарованная следила за тем, как его острый кадык, словно поршень, ходит вверх-вниз по горлу.

– Расскажите мне о себе, – безапелляционно потребовал он, промокнув влажные от вина губы не совсем свежей на вид салфеткой.

– Лучше вы расскажите мне о себе, – парировала я, гигиены ради воспользовавшись не салфеткой, а приложив к губам свой собственный носовой платочек. – Сдается, что вы знаете обо мне гораздо больше, чем я о вас. Мне кажется это несправедливым. Согласитесь, что в нашей с вами ситуации именно я имею право задавать вопросы.

– Совершенно верно, – с готовностью отозвался он, ловко наполняя опустевшие бокалы. – Вас наверняка интересует моя мама и все, что с ней связано. Хорошо, расскажу вам кое-что. Мама родила нас с братом, когда ей было уже за тридцать. Мы с Игорем близнецы, хотя ни капельки не похожи. Такое иногда случается. Хотя мама говорит, что до семи лет даже она не могла нас различить. Но затем что-то случилось, и наши лица, как и наши судьбы, стали меняться. Игорь рос здоровым мальчиком, а я часто болел. Он был смел и силен, я – слаб и трусоват. По окончании школы наши дороги окончательно разошлись. Он желал добиться успеха и стремился к достижению своей цели всеми способами, а я поступил в институт, выучился на инженера, и по распределению приехал в Снежск. Родом ведь мы не отсюда, а из Орловской области. В Снежске я устроился на завод. Там и проработал всю свою жизнь. Игорь, напротив, добился успеха. Правда, он успел отсидеть в тюрьме, скажем так, за спекуляцию. Зато когда освободился, его талант в новых условиях пришелся ко двору. Я точно не знаю, как он зарабатывает деньги. Мы долгое время не общались, почти двадцать лет не разговаривали, не встречались и даже не переписывались. Причина размолвки была до смешного банальной: не поделили бабушкин сундук.

_ Неужели сундук» – меланхолично спросила я, пытаясь поддержать беседу, как это делает британская королева, большой мастак в таких делах.

– Нам досталось наследство от умершей бабушки, но мы так и не смогли разделить его по-братски, – объяснил кавалер, и тайна бабушкиного сундука сразу утратила для меня интерес. – В конце концов, я уступил, но отношения между нами были безнадежно испорчены. Мама знала об этом и, конечно, сильно переживала, но ничего не могла изменить. Мы разъехались по разным городам. Игорь много времени проводил в столице. Лишь недавно я узнал, что он выстроил себе роскошный особняк в Орловском полесье и пытался перевезти туда мать. Но она ни в какую не хотела покидать родной Орел и нашу скромную квартирку. Только тяжелая болезнь повлияла на ее решение.

Тут нас прервали. Шторки, заменяющие дверь кабинета, распахнулись, пропуская внутрь уставшую от жизни официантку. Она принесла наш заказ и ловко расставила его на столе. Глядя на содержимое тарелок, я не могла сдержать праведного гнева.

– Что это вы мне принесли? – возмутилась я, изучив содержимое своей тарелки. – Я же заказывала тунгусский креопат с соусом из жеже-дорба, а вы принесли обыкновенное картофельное пюре с подливой и тефтелями!

– Необыкновенного пюре у нас нет, – хладнокровно отрезала она. – А это не тефтели, а жеже-дорба!

– Не нужно мне пюре, принесите креопата! – требовала я, хотя мало себе представляла, как на самом деле выглядит этот самый креопат и что это вообще такое. – И чтобы он обязательно был тунгусским! Знаете, я в этом хорошо разбираюсь. С завязанными глазами могу отличить тунгусского креопата от нетунгусского.

– Может, вам у нас стоит поработать? – официантка окинула меня презрительным взглядом, вздохнула и, проронив загадочное слово «провинциалы», удалилась, гордо виляя щуплым задом.

Моему кавалеру не повезло еще больше. На его тарелке красовалось несколько длинных макаронин явно отечественного производства, обильно политых томатным соусом и прикрытых сверху вялым листиком салата.

– Что ж, давайте есть, – нашелся мой жених и уверенно взялся за вилку и высокую итальянскую кухню.

Кушать мне отчего-то расхотелось. Поход в ресторан начал утомлять и раздражать меня. Все-таки я представляла себе все несколько иначе.

– А чем больна ваша мама? – спросила я, совершив попытку переключить свое внимание с ужасного вида пищи на интересующий меня разговор.

– Рак легких, – не отвлекаясь от еды, поведал жених. – Раньше она много курила. Недавно ей сделали операцию, но начались осложнения. У нее даже шов не заживает.

– Как же ее выписали из больницы?