Замарайка

Лапа вздрогнула и, прихрамывая, отскочила. Хосейка выбежал из чума с крепко сжатыми кулаками, чтобы разделаться с обидчиком собаки.

- Хосейка, скорей! - крикнул возбужденный Есямэта, дергая товарища за рукав малицы. Он жадно глотнул открытым ртом воздух, стараясь отдышаться после быстрого бега. - Догоняй меня! - Призывно махнул рукой, в которой держал одностволку. - Лапа меня не слушалась! Я ее ударил. Ты сам тычь ее носом в след!

- Зачем?

- Песца убьем!

Хосейка так и не понял, где песец, когда он забежал в стойбище. Перед ним замелькали меховые подошвы Есямэтиных тобоков. Мальчик быстро завертел головой, стал прислушиваться. Но в стойбище было удивительно тихо. Никто не кричал, не плакали дети. Не было слышно и собак. Хосейка знал: если стая добирала зверя, собаки лаяли взахлеб, задыхаясь от ярости. Он посмотрел на Лапу. Собака была спокойна, занималась своим делом. Носом раздвигала мешавшие ей ветви белых березок, чтобы растянуться на траве. Она с удовольствием грелась на солнце и жмурилась.

"А вдруг Есямэта Замарайку выгнал? - подумал испуганно Хосейка, не понимая, как он сразу не сообразил. - Какой песец? Откуда он вдруг здесь взялся?"

- Лапа, след! - крикнул он срывающимся от страха голосом.

Черная лайка недовольно посмотрела на хозяина, но не послушалась. Заковыляла за ним, припадая на больную правую ногу.

Никогда еще толстяк не бегал так быстро. До самого ручья Хосейка не мог догнать его. Есямэта успел перебежать по обкатанным камням на другую сторону и мчался вдоль берега, легко перепрыгивая с кочки на кочку, как заяц. Неожиданно он споткнулся и упал, но тут же подхватился и побежал дальше.

- Еся-мэ-та-аа-а-а! - закричал Хосейка, потеряв из виду бегущего товарища с ружьем. - Где песе-ец?

- Скорей, Хосейка! - долетел призывный крик толстяка.

Вышедшая из-под снега тундра, моховые кочки и бугры были перерыты во всех направлениях бесчисленными ходами пеструшек.

Мальчик то и дело спотыкался и проваливался. Ему приходилось осмотрительно выбирать дорогу, чтобы не сломать себе ногу. "Много пеструшек - всегда к большой зимней охоте, - радостно подумал Хосейка, вспоминая слова старого охотника Викулы Салиндера. - За пеструшкой песец бежит. Будет в тундре много песцов, будет у охотников праздник. Знай не ленись, ставь капканы. Покажу Нярвей, какой я охотник. Капкан у меня есть, поставлю его. Поймаю песцов! Скорей бы наступала зима!"

Мальчик остановился. Неторопливо оборвал несколько клейких листочков на маленькой березке. Не скоро можно отыскать березку в густой траве. Но ему помог случай: он зацепился ногой за корявый сук. В тундре березка не пошла в рост, а распласталась по земле, чтобы меньше обдували ее холодные ветры и сек колючий снег. Обрадовались круглые листочки теплому и ласковому солнцу. Сразу проклюнулись из маленькой почки, развернулись, стали набирать силу. Летом лучше, чем зимой! Почему он вдруг захотел, чтобы снова вернулась зима? Только летом тундра такая красивая. Даже ветер прибегает другой, пахучий и сладкий. Всюду, куда ни глянешь, на моховых кочках, буграх - цветы. На тонких ножках желтые маки, красные букеты камнеломок выглядывают из травы, а рядом с ними целые поляны белых ромашек.

А зимой этого не увидишь. Ровное поле. Снег и снег без конца и края. Снег задавит траву, цветы, кусты и деревца. Острые заструги будут встречать пронизывающий ветер с поземкой и метелями. Вспомнил, как долго темными ночами он с матерью ждал появления солнца, тоскливо, без надежды смотрел на черное небо. Костер не согревал в чуме в месяцы Малой Темноты и Большой Темноты, а также и в Орлиный месяц. Холодно было под заячьим одеялом и тяжелыми оленьими шкурами.

- Хорошо летом! - сказал твердо Хосейка и от радости захлопал в ладоши.

Громкие хлопки напугали куропатку. Она вспорхнула из-за бугра, уже наполовину вылинявшая, в рыжих пестринах. Немного пролетела и ткнулась носом в траву.

- Не обманывай! - закричал Хосейка и еще раз хлопнул ладонями. - Я не стрелял в тебя. Можешь не уводить меня от гнезда. Я не трону твоих птенцов!

Хосейка дошел до бугра. Серенькие цыплята, как шарики, быстро раскатились по траве, испуганно попискивая.

- Шесть цыплят высидела! - радостно заулыбался Хосейка. Он остановился. На моховой подушке белели ватные головки пушеницы, как маленькие пушистые хвостики зайцев. Он снова улыбнулся. Вспомнил знакомые стихи про охоту.

Я поставил сто капканов

Тихой утренней порошей,

А сегодня день удачи,

Много я добыл сегодня,

В сотом даже чернобурка,

Сто капканов - это да!

- Эге-гей, Хосейка! - донесся глухой голос Есямэты. Он вдруг показался на бугре, а потом снова пропал за кустами.

- В сотом даже чернобурка, - Хосейка машинально повторил про себя последнюю строчку. Почему он забыл о Замарайке? Лисенок от черной лисицы. Надо скорей догнать толстяка. Есямэта решил обмануть его. Придумал сказку про песца. Все понятно: Есямэта выследил глупого Замарайку. Хочет его убить!