Замечательные и загадочные личности XVIII и XIX столетий (репринт, старая орфография)

Супружество великой княжны съ эрцгерцогомъ ввело семнадцати лѣтнюю эрцгерцогиню въ семейную среду, неблагопріятную для ея домашней жизни, и въ политическую сферу, непріязненную ея отечеству — Россіи. Хотя предъ совершеніемъ брака Александры Павловны дѣло объ ея вѣроисповѣданіи и было, повидимому, вполнѣ улажено, но тѣмъ не менѣе принадлежность великой княгини къ православной церкви поставила ее при вѣнскомъ дворѣ, отличавшемся крайнею приверженностію къ католической церкви, въ чрезвычайно затруднительное положеніе. Главою габсбургско-лотарингскаго дома былъ въ ту пору римско-нѣмецкій, впослѣдствіи австрійскій, императоръ Францъ II. Онъ былъ человѣкъ добрый и кроткій и, вслѣдствіе слабости своего характера, былъ постоянно въ полной власти своей супруги, императрицы Терезы, дочери неаполитанской королевы Каролины, извѣстной своими злодѣйствами. Въ свою же очередь императрица Тереза была подъ сильнымъ вліяніемъ знаменитаго министра барона Тугута, непримиримаго врага Россіи. Такимъ образомъ найденная Александрою Павловною въ Вѣнѣ обстановка не предвѣщала молодой эрцгерцогинѣ спокойной жизни въ Австріи. Еще во время ея брака отношенія императора Павла къ вѣнскому кабинету становились недружелюбными и вскорѣ обратились въ явный разрывъ. Въ Венгріи, гдѣ мужъ Александры Павловны былъ съ 1795 года главнымъ правителемъ и гдѣ недавно еще былъ подавленъ заговоръ длиннымъ рядомъ смертныхъ казней, высказывалось сильное неудовольствіе противъ австрійскаго правительства. Вѣнскій дворъ подозрѣвалъ, что венгерцы, или, вѣрнѣе сказать, собственно славянское и православное населеніе Венгріи, будутъ искать чрезъ новую Палатину защиты у ея отца — императора Павла. Кромѣ того и въ отношеніи религіозномъ эрцгерцогинѣ грозила большая опасность. Примасъ Венгріи, кардиналъ князь Баттіани, надѣялся обратить палатину въ католическую вѣру и разными хитрыми способами началъ заискивать расположеніе и довѣріе молодой иновѣрки-принцессы.

Главною виновницею тѣхъ невзгодъ, которыя привелось Александрѣ Павловнѣ испытать на чужой сторонѣ, должно, однако, считать императрицу Терезу. Вотъ что объ этомъ разсказываетъ духовникъ эрцгерцогини протоіерей Андрей Аѳанасьевичъ Симборскій:

«Сія дочь славнаго сѣвера (Александра Павловна), обративъ на себя вниманіе и уваженіе народа и, помрачивъ славу ревнивой неаполитанки, т. е., императрицы Терезы, потрясла все ея существованіе, тѣмъ болѣе, что при первомъ въ Вѣну прибытіи, когда великая княгиня представлялась ихъ цесарскимъ величествамъ, императоръ, узрѣвъ, сверхъ чаянія, въ лицѣ своей племянницы живое изображеніе своей первой супруги Елизаветы [10]), содрогнулся. Воспоминаніе счастливаго съ нею сожитія привело его въ чрезвычайное смущеніе духа, которое равномѣрно чрезвычайно огорчило сердце императрицы, нынѣшней второй его супруги! Послѣ сего возгорѣлось противъ невинной жертвы непримиримое мщеніе; послѣ чего не нужно вычислять всѣхъ непріятностей, которыми нарушалось душевное спокойствіе ея высочества».

Какъ палатинъ венгерскій, эрцгерцогъ Іосифъ жилъ постоянно въ Пештѣ, но приготовленія венгерскаго войска для отраженія предстоявшаго нашествія французовъ на Австрію заставили палатина ѣхать въ Вѣну, и эрцгерцогиня сопутствовала туда своему мужу. Въ Вѣнѣ встрѣтили ихъ не съ особымъ почетомъ: имъ отведено было для жительства тѣсное помѣщеніе въ отдаленномъ углу шенбрунскаго дворца, Эрцгерцогиня была въ это время беременна и подвергалась мучительнымъ припадкамъ. Докторъ, опредѣленный къ ней отъ двора, не внушалъ ей ни довѣрія, ни расположенія и, по словамъ Симборскаго, «прописывалъ ей самыя непріятныя лекарства, неизвѣстно съ намѣреніемъ или по невѣдѣнію, ибо — замѣчаетъ отецъ Андрей, — онъ болѣе искусенъ былъ въ интригахъ, нежели въ медицинѣ, а при томъ и во обхожденіи былъ грубъ».

Каково было содержаніе великой княгини въ шенбрунскомъ дворцѣ, о томъ легко можно заключить изъ слѣдующаго разсказа ея духовника:

«Въ беременности — пишетъ Симборскій — обыкновенно бываетъ позывъ на разныя кушанья. Палатинъ приказалъ оберъ-гофмейстеру подносить все самое лучшее и по вкусу. Оберъ-гофмейстеръ приказалъ коммиссару, коммиссаръ, наблюдая пользу своего кошелька, подносилъ рыбу и другое кушанье, которыхъ великая княгиня употреблять не могла… Въ такомъ состояніи ея высочество находилась около трехъ мѣсяцевъ. Напослѣдокъ письменно приказала мнѣ пріѣхать изъ Венгріи вмѣстѣ съ штабъ-лекаремъ Эбелингомъ. который былъ отъ лица ея удаленъ. Пріѣздъ нашъ — продолжаетъ Симборскій — весьма обрадовалъ великую княгиню; она изъявила желаніе покушать рыбу… то я тотчасъ же пошелъ въ Вѣну и, перемѣняя часто въ переноскѣ свѣжую воду, представилъ предъ ея глаза животрепещущую рыбу: она была весьма довольна. Дочь моя состряпала по ея вкусу, и великая княгиня покушала въ сытость. Такимъ образомъ и послѣ сего я имѣлъ счастіе исправлять должность вѣрнаго коммисара, а дочь моя преусердной поварихи».