Замечательные и загадочные личности XVIII и XIX столетий (репринт, старая орфография)

Разсказъ объ этомъ, встрѣчающійся въ разныхъ сочиненіяхъ о Каліостро, не подтверждается нашими розысканіями. Въ единственной въ то время русской газетѣ — въ «С.-Петербургскихъ Вѣдомостяхъ» — никакого объявленія со стороны дона Нормандеца не встрѣчается и, по всей вѣроятности, разсказъ этотъ выдуманъ уже послѣ отъѣзда Каліостро изъ Петербурга, куда молва объ его самозванствѣ дошла изъ Митавы. Подтвержденіемъ тому служитъ слѣдующій фактъ. По существовавшимъ въ то время правиламъ, отмѣненнымъ не далѣе, какъ только лѣтъ пятнадцать тому назадъ, каждый уѣзжавшій изъ Россіи за границу долженъ былъ три раза публиковать въ «С.-Петербургскихъ Вѣдомостяхъ» о своемъ отъѣздѣ, и вотъ въ «Прибавленіяхъ» къ 79 нумеру этихъ «Вѣдомостей», вышедшему 1 октября, между двумя извѣщеніями объ отъѣздѣ за границу — однимъ мясника Іогана Готлиба Бунта и другимъ башмачника Габріеля Шмита, — показанъ отъѣзжающимъ «г. графъ Калліостросъ, Гишпанскій полковникъ, живущій на дворцовой набережной въ домѣ г. генералъ-поручика Виллера». Очевидно, однако, что онъ не могъ бы присвоивать себѣ этотъ чинъ, если бы о самозванствѣ его было уже заявлено испанскимъ посланникомъ въ Петербургѣ. Найденное нами объявленіе, повторяющееся въ 80 и 81 нумерахъ «Прибавленій», опровергаетъ также разсказъ о томъ, будто Каліостро жилъ въ Петербургѣ подъ именемъ графа Феникса и будто бы онъ былъ высланъ оттуда внезапно по особому распоряженію императрицы, между тѣмъ какъ онъ выѣхалъ оттуда въ общемъ порядкѣ, хотя, быть можетъ, и не безъ нѣкотораго понужденія. Судя по времени отъѣзда Каліостро изъ Митавы и первой публикаціи объ его отъѣздѣ изъ Россіи, надобно придти къ тому заключенію, что Каліостро прожилъ въ Петербургѣ около 9-ти мѣсяцевъ. Въ продолженіе этого времени, испанскій посланникъ, находившійся въ Петербургѣ, могъ затребовать и получить нужныя ему о Каліостро свѣдѣнія. Въ ту пору извѣстія изъ Мадрида шли. въ Петербургъ около полутора мѣсяца, какъ это видно изъ печатавшихся въ «С.-Петербургскихъ Вѣдомостяхъ» политическихъ извѣстій. Но дѣло въ томъ, что никакого объявленія со стороны Нормандеца противъ Каліостро въ русскихъ газетахъ не встрѣчается.

Другія обстоятельства не были также въ пользу дальнѣйшаго пребыванія Каліостро въ Петербургѣ. Независимо отъ того, что онъ, какъ массонъ, не могъ встрѣтить благосклоннаго пріема со стороны императрицы, она должна была не слишкомъ довѣрчиво относиться къ нему и какъ къ послѣдователю графа Сенъ-Жермена, который, какъ мы замѣтили, находился въ Петебургѣ въ 1762 году и котораго Екатерина считала шарлатаномъ.

Не достигнувъ блестящихъ успѣховъ въ высшемъ петербургскомъ кругѣ какъ массонъ, врачъ и алхимикъ, Каліостро не могъ уже разсчитывать на вниманіе къ нему толпы въ Петербургѣ, подобно тому, какъ это было въ многолюдныхъ городахъ западной Европы. Для русскаго простонародья, Каліостро, какъ знахарь и колдунъ, долженъ былъ казаться не подходящимъ. Онъ, по отзывамъ современниковъ, отличался прекрасною и величественною наружностію. По словамъ барона Глейхена, Каліостро былъ небольшаго роста, но имѣлъ такую наружность, что она могла служить образцомъ для изображенія личности вдохновеннаго поэта. Въ тогдашней «Gazette de Santé» писали, что фигура Каліостро носитъ на себѣ отпечатокъ не только ума, но даже генія. Одѣвался Каліостро пышно и странно и большею частію носилъ восточный костюмъ. Въ важныхъ случаяхъ онъ являлся въ одеждѣ великаго кофта, которая состояла изъ длиннаго шелковаго платья, схожаго по покрою съ священническою рясою, вышитаго отъ плечъ и до пятокъ іероглифами краснаго цвѣта. При такой одеждѣ онъ надѣвалъ на голову уборъ изъ сложенныхъ египетскихъ повязокъ, концы которыхъ падали внизъ. Повязки эти были изъ золотой парчи и на головѣ придерживались цвѣточнымъ вѣнкомъ, осыпаннымъ драгоцѣнными камнями. По груди черезъ плечо шла лента изумруднаго цвѣта съ нашитыми на ней буквами и изображеніями жуковъ. На поясѣ, сотканномъ изъ краснаго шелка, висѣлъ широкій рыцарскій мечъ, рукоять котораго имѣла форму креста. Въ своихъ пышныхъ нарядахъ и при своей величавой внѣшности, Каліостро долженъ былъ казаться простому русскому люду скорѣе всего важнымъ бариномъ-генераломъ, но ни какъ не колдуномъ. Извѣстно также, что нашъ народъ всегда предпочиталъ, да и теперь еще предпочитаетъ въ качествѣ колдуна «ледащаго мужиченка», и чѣмъ болѣе онъ бываетъ неказистъ и неряшливъ, тѣмъ болѣе можетъ разсчитывать на общее къ нему довѣріе. При томъ, для пріобрѣтенія славы знахаря, необходимо было умѣть говорить съ русскимъ человѣкомъ особымъ складомъ, чего, конечно, не въ состояніи былъ сдѣлать Каліостро, не смотря на всю свою чудодѣйственную силу.

Какъ заморскій врачъ, Каліостро въ Петербургѣ могъ найти для себя весьма ограниченную практику и опаснымъ для него соперникомъ былъ даже знаменитый около того времени Ерофѣичъ, съ успѣхомъ лечившій не только простолюдиновъ, но и екатерининскихъ царедворцевъ и тоже открывшій своего рода жизненный элексиръ, который и донынѣ удержалъ за собою прозвище своего изобрѣтателя.