Замѣчательныя судебныя дѣла

Господа присяжные, кто бы сталъ добиваться суда, еслибы у кого была совѣсть нечиста? Судъ вѣдь не шутка. Нужно предположить, что г. Протопоповъ былъ въ умопомѣшательствѣ, еслибы онъ добивался суда, не будучи твердо убѣжденъ, что судъ его оправдаетъ. Свидѣтельскія показанія никуда не годятся. Сама Марѳа Герасимова говоритъ, что Протопоповъ прежде ее не наказывалъ, но обращался съ нею по — отечески. Спрашивается, зачѣмъ же было ее наказывать уже тогда, когда онъ былъ устраненъ отъ управленія имѣніемъ? Слѣдовательно, извѣту свидѣтелей вѣрить нельзя. Далѣе и эксперты не утверждаютъ, что Марѳа Герасимова могла бы выдержать такъ легко жестокое наказаніе, какому она будто бы подвергалась. Это доказываетъ, что свидѣтельница или вовсе не была наказана, или была наказана легко. Бъ послѣднемъ случаѣ и характеръ поступка Протопопова совершенно измѣняется и уже его нельзя обвинять въ томъ, въ чемъ онъ нынѣ обвиняется. Протопоповъ не былъ жестокаго характера, иначе его не назначили бы опекуномъ, или если бы назначили, то онъ и тутъ бы проявилъ свой характеръ. Скажу еще, что въ настоящемъ дѣлѣ показаніе священника очень важно: онъ жилъ близко и долженъ бы былъ все знать, а между тѣмъ ничего не слыхалъ — это очень странно. Еслибы наказаніе Марѳы Герасимовой было бы очень жестокое, то оно произвело бы страшный говоръ, какъ случай исключительный. Вообще я полагаю, что данныхъ для обвиненія моего кліента нѣтъ. Въ заключеніе считаю нужнымъ обратиться къ краткому описанію личности моего кліента: Протопоповъ — дворянинъ, почти 70 лѣтъ, образованіе получилъ въ военно — учебномъ заведеніи; прослуживъ нѣсколько времени въ артиллеріи, онъ вышелъ въ отставку; затѣмъ онъ предался сельскому хозяйству собственно для крестьянъ, обучалъ ихъ мастерствамъ и заботился вообще объ ихъ благосостояніи: однимъ словомъ, онъ служилъ общественной пользѣ. Могъ ли онъ при этомъ относиться безчеловѣчно къ своимъ крѣпостнымъ? Но дворовые люди были къ нему непріязненны и эти отношенія остаются до сихъ поръ. Николай Ильинъ отыскиваетъ еще и теперь послѣдняго достоянія г. Протопопова — земли. Просьбы просителей были частію удовлетворены, но большая часть изъ нихъ отказываются отъ надѣла и требуютъ земли въ большемъ количествѣ. Это — то враждебное отношеніе и было поводомъ къ настоящему извѣту. Въ дѣйствительности Протопоповъ хорошо обращался съ своими дворовыми, и если онъ отказалъ Марѳѣ Герасимовой въ женихѣ, то сказавши ей, что будетъ лучшій женихъ; слѣдовательно, онъ дѣйствовалъ по — отечески. Вы слышали, что онъ постоянно лечилъ своихъ дворовыхъ, пока онъ не былъ удаленъ изъ имѣнія, и потому спрашиваю — зачѣмъ ему было наказывать Марѳу Герасимову на 8 день послѣ родовъ? Вообще я нахожу фактъ наказанія крайне сомнительнымъ, — это мое убѣжденіе, какъ человѣка. Я полагаю, что вы не рѣшитесь дать обвинительный приговоръ и подвергнуть Протопопова печальной участи на послѣднихъ дняхъ его жизни; но дадите ему возможность осуществить высочайшее поведѣніе, — оправдаться по суду.

Послѣ этихъ рѣчей стороны еще разъ обмѣнялись возраженіями, а подсудимый въ своемъ послѣднемъ словѣ сказалъ: «Это все выдумка! 8‑го числа былъ полученъ указъ объ опекѣ, а 9‑го были поданы жалобы по подстрекательству Николая Ильина.»

Присяжнымъ было предложено три вопроса. На первый — объ истязаніи Герасимовой они отвѣчали отрицательно. Отвѣчая на второй вопросъ, они признали подсудимаго виновнымъ въ томъ, что онъ подвергнулъ Герасимову на 8 день послѣ родовъ легкому тѣлесному наказанію. Отвѣтъ присяжныхъ на третій вопросъ гласилъ что это наказаніе не слѣдуетъ признавать за жестокое обращеніе.

Стороны признали, что дѣйствіе въ которомъ обвиненъ подсудимый прежде дѣйствовавшимъ закономъ не наказуемо. Поэтому судъ призналъ г. Протопопова оправданнымъ.

Дѣло о женѣ унтеръ — офицера Казариновой, обвиняемой въ покушеніи на отравленіе мужа своего, и о крестьянинѣ Сидоровѣ, обвиняемомъ въ подговорѣ на отравленіе Казаринова

(Засѣданіе Владимірскаго окружнаго суда, 6‑го марта 1868 года съ участіемъ присяжныхъ засѣдателей).

Предсѣдательствовалъ предсѣдатель суда Д. Р. Готмань, обвинялъ прокуроръ Ѳ. Ѳ. Крахтъ; защитники: Казариновой — присяжный повѣренный Замятнинъ, Сидорова — кандидатъ на судебныя должности фонъ-Плеве.