Замедленное падение (СИ)

Да и самому себе Адам теперь ни на грош не доверял. Он боялся заснуть — и дать проснуться тому, кто скрывался в его сознании. Как же договориться с ним? Он, Адам, до жути, до истерики хочет жить. Но ведь то существо тоже наверняка не хочет умирать? Всем живым тварям свойственно желание жить. Надо как-то с ним договориться…

Адам закрыл глаза и сосредоточился. Представив, что погружается в темноту внутри собственной черепной коробки, он тихонько позвал: «Идриалор…».

Сознания словно коснулось мягкое невесомое облачко. Адам едва не подскочил, с трудом сдержал крик — он ведь так до сих пор и не верил, что чужеродная часть его личности на самом деле ответит ему.

«Боишься», — констатировал бесплотный голос в его голове.

«Боюсь. Боюсь умереть. Боюсь боли».

«Не бойся. Я не хочу умирать. Я буду нас защищать. У нас одно тело. Мы не умрём».

«Я — нет. А они?»

«Пока они не опасны — будут живы».

«Они не опасны», — с горячностью заверил Адам.

«Не бойся», — повторил внутренний голос, и сознания снова будто бы коснулась теплая и мягкая волна.

Адам улыбнулся, глубоко вздохнул и расслабился. Кажется, со второй личностью удастся поладить. Все-таки на самом деле они — один и тот же человек. У них много общего, и страх смерти как одна из основополагающих черт характера Адама — тоже общий.

Адам с самого детства боялся смерти. Даже тогда, когда ещё толком не понимал, что это означает. Всё умирало — прибитые морозом, осенью засыхали трава и цветы, цепенели и дохли насекомые. Умирали у знакомых собаки, кошки, рыбки… И смерть — это крик, это слёзы. Он помнил, как отчаянно рыдала, кулачками размазывая по щекам слёзы, соседская девочка Джули, у которой машина сбила щенка…

Смерть — это боль. Смерть — это отчаяние. Это страх, длящийся мгновение, которое превращается в вечность. Откуда было взяться этому знанию у ребёнка?

Теперь он понимал. Древнее, мудрое и недоброе, бесконечно усталое существо, которое дало ему жизнь и само получило частичку его жизни, делилось с ним своим опытом, который насчитывал века, а скорее всего — даже тысячелетия.

И как можно было рассчитывать на то, что неокрепший детский рассудок выдержит бремя этого знания?

Адам с рождения был не таким, как другие дети. Он рано сообразил, что другие люди не видят тех странных, забавных, а временами страшноватых существ, которых частенько попадались ему на улицах города, следовали за ним, подавали какие-то знаки, которых он не понимал… Странно, что мать не заметила этого. А может, она замечала, но не хотела верить…

Адам был постоянным пациентом детского невролога и психолога. Лет до четырёх он страдал богатым набором нарушений сна и поведения: снохождение, ночные страхи, беспричинные смены настроения, затяжные истерики… Лечение, лечение. Уколы, таблетки, массаж, водные процедуры. Детский сад для детей с отклонениями в развитии. Адам не помнил почти ничего из этого периода. За исключением маминого взгляда, который он иногда ловил, засыпая. В тёмных влажно блестящих глазах полыхало такое страдание, что даже маленький несмышлёныш Адам чувствовал горячее желание как-то утешить маму, он же чувствовал, как ей плохо… Но просто засыпал, побеждённый усталостью и таблеткой очередного успокоительного.

А потом всё резко прекратилось. Врачи наверняка недоумевали и разводили руками: чудо, не иначе! Что об этом «чуде» подумала мама — Адам так и не узнал. Сам же он запомнил только одно: однажды вечером, когда он засыпал на краешке маминой кровати, на грани между сном и бодрствованием его сознания коснулась какая-то мягкая и тёплая волна… И сразу стало так хорошо и спокойно, и маленький Адам улыбнулся тому неведомому, кто пришёл защитить его от страшных снов и пробуждений где-нибудь в кухне или в кладовке — стоя на дрожащих ногах, во время снохождения налетев на какой-нибудь предмет мебели и громко плача от страха и боли.

Но «спутники» не исчезли. Поскольку они были с Адамом с почти бессознательного возраста и ни разу не причинили ему вреда, он и не боялся их — только со временем понял, что для других людей их не существует, так что попытки рассказать маме «во-он про того» забавного зверя с большими ушами, висящего на стене дома, приводят только к тому, что мама почему-то начинает волноваться, щупать Адаму лоб и торопится скорее увести его с улицы домой. Наверно, маме просто не нравятся эти звери, решил Адам, и с тех пор они стали его тайными друзьями, с которыми он только украдкой обменивался взглядами и заговорщицкими жестами.

А потом он проговорился.

И с тех пор его странные «друзья» стали для него символами боли и ужаса в глазах мамы. Они несли боль, а значит, они пахли смертью. И он перестал улыбаться и подмигивать им, научился замечать их боковым зрением и отворачиваться, смотреть куда угодно, только не в их сторону. Научился убеждать себя в том, что это просто игра света и тени, солнце в глаза, соринка попала… Изгнал их из своего сознания и мира — как он думал.

Оказывается — не до конца.