Замедленное падение (СИ)

И мне почти удалось. Но потом появилась она… Чёрт, я даже не могу здесь, в этом проклятом каменном мешке, назвать её имя. Она пришла и расколотила вдребезги ту скорлупу, за которой я прятался от боли. Я так долго лепил этот панцирь… Старался. Пусть и из грязи. Но я думал, что за ним смогу сохранить внутри хоть что-то человеческое — на будущее… Я надеялся, что об эту грязную, шершавую, отвратительную скорлупу будут разбиваться все эти крики, стоны… Все эти человеческие страдания, которые мир швырял в меня, чтобы меня ослабить, сбить с ног, вывести из игры… Как вы играли мной? Чего вы хотели добиться? Вы дали мне сверх-эмпатию, так же, как Айви наградили сверх-обонянием. И что? Какова ваша цель?.. Проверить, сколько мы сможем выдержать, прежде чем сойти с ума?

А вот это уже интересно. Эорда защищались от вас, только впадая в безумие. И все те люди, которые умерли там, на поверхности… Которые убивали и потом были сами убиты охотниками… Они — провалившиеся эксперименты. А мы? Мы держались долго. Мы — победа вашей чёртовой, проклятой науки. Ты рад?..

Самое смешное, что… В конечном итоге всё закончилось тем, что я снова нарастил этот панцирь, и он стал ещё толще, ещё грязнее, ещё уродливее. Тебе нравится? И теперь я боюсь, что уже никто не сможет проломить его и добраться до того, кем я на самом деле являюсь. Даже я сам.

И что если внутри уже не осталось того, что нужно защищать?

Я так думал до последнего времени. Но потом… Морри. Точнее, даже не она, а её отец. Человеческие глаза на морде страшного чудовища. Он стал чудовищем для всех, убийцей, за которым тянулась река крови… Но остался отцом для своего ребёнка.

И снова мы возвращаемся к этому. Отец… Мы хотим верить, слышишь? И я, и Адам, и Айви… Анна, мы все хотим верить в то, что мы не просто биоматериал для вас. Слышишь? Ответь!.. Папа…

Под взглядом отца Морри скорлупа треснула, и девчушка пролезла в эту трещину. Я часто вспоминаю о ней — почему? Даже чаще, чем о Китти. Они похожи… Нет, не внешне. Они обе внутри полны жизни. Они хотели жить. И одну я спас. Надеюсь, что с ней всё хорошо. Потому что я обязан второй… Которая, может, звала меня перед смертью. Она меня любила…

А я не помог… А мог ли я помочь? Вот он, наш персональный ад — вечно думать об этом… Что я мог сделать? Да что угодно. Проверить печь. Сам её затопить. Забыть закрыть окно. Остаться ночевать и… Умереть вместе с ними? Что угодно. Что угодно. Чтобы не чувствовать себя подлым предателем и убийцей.