Замена

А со священниками людей вышло забавно — у Ладиэля очень быстро сложилось впечатление, что в духовенство круглоголовые специально набирают самых несговорчивых. Эти важные жрецы в сверкающих одеждах не могли договориться между собой ни до чего — даже солнце, если послушать их, всходило над одним деревом в разное время и с разных сторон. Месяц обновился на небе четыре раза, а толку от переговоров не было никакого. Ладиэлю уже становилось интересно каким образом им удалось провести предыдущие три Великих Похода и захватить столько земель — если каждый настолько дорожил своим мнением, единственное достоинство которого состояло в том, что оно было отличным от других, когда один из прислуживавших эльфийской делегации человечков не шепнул ему, что для организации религиозного похода нужно обращаться совсем к другим людям.

И оказался прав — человеческие менялы — хранители серебра и золота — разработали, подписали и реализовали подходящий договор в две седьмицы. Жрецы под влиянием менял удивительным образом сразу нашли друг с другом общую точку зрения на нечестивцев Бекердейля, коварно похитивших какое-то сокровище, воодушевили народные массы, собрали и возглавили Четвертый Поход. Было одно «но», которое не нравилось Ладиэлю: сокровища Бекердейлей, среди которых было немало общеэльфийских святынь, нужно было оставить алчным менялам, но король Глэдирдайль был не против такого условия, и пришлось уступить.

И теперь, накануне своего четыреста первого дня прорастания, Ладиэль, склонившись над текстом «Великой истории», поправлял описание узора на обшлаге правого рукава выходной тоги епископа Тьенского, с которым ему пришлось встретиться на пятьдесят шестой день выполнения Тайной миссии. Ладиэлю и раньше казалось, что в тексте есть какая-то неточность — он прочел эту страницу четыре раза, пока не сообразил в чем дело! Память наконец-то восстановила перед ним картину встречи, и Ладиэль с ужасом понял, в чем состояла его ошибка! На рукаве епископа каждый третий листок, шитый по краю серебряной нитью, был не стилизованным лавром, а пальмовым двоелистником! За такую неточность Ладиэль стукнул себя по голове ладонью и, вспомнив соответствующее наставление из «Зеленой книги», провел третье(!) в этом году наказание — отсек себе мизинец по второй сустав. Палец должен был отрасти спустя пару лун, а до тех пор предстояло накрепко запомнить свою ошибку и впредь не допускать такого! Успокоенный, он внес в текст «Великой истории» необходимые исправления и улыбнулся своим мыслям.

И в этот миг в дупло вошла Глодитроэль Старая — Великая эльфина, видевшая Прорастание любого из ныне живущих Эль-Льойффу. Она была такой древней, что могла рассказать о временах, когда по небу бродили три луны, или о том, откуда на самом деле взялись круглоголовые. Но с эльфинами время играет в какую-то свою игру — чем старше они становятся, тем моложе выглядят. И сейчас Глодитроэль, прекрасная, как никогда прежде, величественно прошла мимо Ладиэля и замерла у противоположного от входа дупла. В него было видно, как кончается Великий Лес.

Глодитроэль печально вздохнула и, обернувшись, подарила хозяину жилища одну из тех своих улыбок, ради которых некоторые особо впечатлительные эльфы были готовы ходить за ней неделями. Были у неё и другие улыбки: такие, от которых кровь останавливалась или закипала, были и такие, которые вызывали вокруг безудержное веселье, но в этот раз она почему-то решила одарить Ладиэля Улыбкой Чистой Веры!

— Здравствуй, старший садовник! — Прошелестела эльфина. — Как чувствуют себя твои корни? И легко ли тебе с новыми побегами?

Ладиэль никогда прежде не разговаривал с нею и не знал, как правильно ответить Великой на вопрос о родителях и детях. К счастью, эльфине и не требовались традиционные ответы, потому что, не дожидаясь их, она вдруг сказала:

— Мне кажется, это ты прошлый раз ездил к престолу круглоголовых решать задачу обрезания излишних побегов на древе Бекердейлей?

— Да, Великая, — Ладиэль поклонился.

— У тебя хорошо получилось. — Похвалила его Глодитроэль. — Быстро.

— Благодарю, Великая.

— Не стоит. Твои заслуги давно оценены. Именно поэтому я здесь. Садись, а я постою — возраст уже не тот, — она кокетливо улыбнулась, — суставы почти не гнутся. Я слышала, ты пишешь какую-то рукопись?

— Да, Великая. Если тебе интересно…

— Нет, не особенно, — эльфина еще раз улыбнулась, — что там может быть такого, чего я не видела или не слышала? Сто семь тысяч триста шестнадцать весен — это тебе не шутки! Вот так-то, мой юный друг. Но то, что тебя интересует прошлое — это мне на руку. Должно быть, ты читал о той заварушке, что произошла между дикими и круглоголовыми лет двести назад?

— Когда продажный герцог предал своего короля и ударил тому в спину?

— Что? — Глодитроэль задумалась, и снова — в третий раз! — улыбнулась! — Может быть, и предал. Но это ерунда. В той истории важно другое.