Замена спектакля

Теперь ненужные, вернули.

Она ему подарки прежние —

Колечко с брошкой — возвратила.

А он — ее записки нежные,

Давно утрачена их сила.

Вот так в минуты расставания

Они в пустынных гулких стенах

Те давние завоевания

Меняли, как военнопленных.

СКРЫТНОСТЬ

Он жил вблизи, но жил не на виду.

Он все скрывал. Зачем? На всякий случай.

Скрывал привычно радость и беду,

И лишь не скрыл он смерти неминучей.

Враги о том, что он врагом их был,

Догадывались, думаю, едва ли.

И женщины, которых он любил,

Об этом даже не подозревали.

* * *

Хотел бы я проникнуть в этот мозг! —

Не скальпелем, конечно, не рентгеном,

А словно перекинуть легкий мост,

Войти, вбежать в порыве откровенном.

Хотел бы, если б выпала судьба,

Узнать — пускай не сразу, а помешкав,—

Что там таится, под прикрытьем лба,

Когда блуждает на губах усмешка.

Хотел бы я увидеть только раз,

Уж если мне досталось это диво,

Что кроется за тихим светом глаз,

Глядящих так спокойно и правдиво.

ПОРТРЕТ

Категоричные сужденья,

Горящий взгляд.

На скулах пятна возбужденья,

Слова бурлят.

Но вот, внезапно сбившись с тона,

Взглянув вокруг,

Вы снисходительно и томно

Вздохнули вдруг.

Как будто вы росли меж принцев,

В иных веках.

И говорите вы: «Мой принцип» —

О пустяках.

Ах, как же вы принципиальны

И как скучны,

Ах, как же вы провинциальны

И как смешны!

ПОПЫТКА ОПРЕДЕЛЕНИЯ КРИТИКИ

Но что же такое критика? Маэстро или тапер?

Но кто она — режиссер, оценщик или разметчик?

На самой передовой расчетлива, как сапер,

Иль в поиске «языка» удачлива, как разведчик?

Иль в том, чтоб за фронтом шагать, видит задачу свою,

Присваивает нам званья, не ведая об обидах,

Подсчитывает трофеи, добытые нами в бою,

И так привычно уже закапывает убитых?

* * *

В ранний час в березовых хоромах

Гулко гром грохочет молодой,

И дымки взорвавшихся черемух

Тут и там не тают над водой.

С хвои сходит измороси проседь,

За рекой горланят петухи…

В этот ранний час решают бросить

Пить, курить или писать стихи.

К ПОРТРЕТУ

Той давней, той немыслимой весной,

В любви мужской почти не виноватая,

У низенькой земляночки штабной

Стоишь ты, фронтовая, франтоватая.

Теперь смотрю я чуть со стороны:

Твой тихий взгляд, и в нем оттенок вызова,

А ноги неестественно стройны,

Как в удлиненном кадре телевизора.

 Кудряшки — их попробуй накрути! —

Торчат из-под пилотки в напряжении.

И две твои медали на груди

Почти в горизонтальном положении.

В тот промелькнувший миг над фронтом тишь.

Лишь где-то слабый писк походной рации.

И перед объективом ты стоишь,

Решительно исполненная грации.

ВОИТЕЛЬ

«Служивые из наших мест

В любимых не теряли веры,

А в это время их невест

Уничтожали браконьеры».

Так объявил какой-то друг

На мелкой станции, в буфете,

Но люди, бывшие вокруг,

Смеялись, слыша речи эти.

Он предлагал издать закон,

И вообще по всем приметам

Он основательно знаком

Был с обсуждаемым предметом.

Девчонка прыскала в платок,

И ухмылялись три солдата,

Один утешил: — Брось, браток! —

Зевнул и встал молодцевато.

Дежурный с видом рысака,

Как бы подозревая выпад,

Косяще глянул свысока

И вышел в дверь с табличкой «выход»

И там, за дверью, лишь на миг,

Пока она была открыта,

Шум поезда вдали возник

Отчетливо и деловито.

…И вслед за этим — дрожь стекла…

Все повскакали торопливо.

А он остался у стола

Перед бутылкой из-под пива.

…Вновь на платформе — никого.

Вилась вдоль шпалы повилика…

И не вникали в речь его

Буфетчица и повариха.

СОПЕРНИК

Мой соперник был худ и сутул,

Раздражал меня также походкою.

Я сапог свой поставил на стул

И протер его желтой бархоткою.

Посмотрел в заоконную тьму,

Где снежок загорался под фарами,

И обоим — и ей, и ему —

Предложил прогуляться бульварами.

Он ответил: — Ступайте вдвоем,

Я здесь что-нибудь лучше поделаю…

И она мне кивнула: — Пойдем!

И мы вышли на улицу белую.

Я по городу с ней проходил,

Не сумев оценить положение:

Я решил, что уже победил…

Я уже потерпел поражение.

УЧАСТЬ

В глухом лесу, где пахнет прелью,

А сумрак стоек и глубок,

Под черной царственною елью

Ютится крохотный дубок,—

Как бы под юбкой великанши

Ошеломленный Гулливер,—

Являя, как сказали б раньше,

Печальной участи пример.

* * *

Фотогеничные поэты,

Чей внешний облик вам знаком.

Значительные их портреты

Над незначительным стихом.

Сам стих им несколько мешает,

Но он судьбой уже храним,

Ведь вам доверие внушает

Портрет задумчивый над ним.

Все отстоится, устоится,

Осядет пыли полоса.

Немногие проступят лица,

И различатся голоса.

МЕДВЕДЬ

Прошел косолапо

Под низкий еловый шатер.

Он в сказках растяпа,

Он в жизни силен и хитер.

Он хищник породой,

Хозяин обширнейших мест.

Однако с охотой

Личинок и ягоду ест.

Мед любит до стона,

Его он всему предпочел.

Могучий сластена,

В душе презирающий пчел.

А склоны пологи.

Снежку подсыпает опять.

Он в темной берлоге

Великий любитель поспать.

Плати чистоганом

За то, чтоб увидеть весной,

Как рядом с цыганом

Он топчется в пляске смешной

Пред всей деревушкой,

А в цирке — боксер и жокей,

На роликах, с клюшкой,

Под хохот играет в хоккей.

Не нужно быть богом,

Чего-то добиться дабы.

Обходится боком

Уменье вставать на дыбы.

ПРИЕМНАЯ КОМИССИЯ

Женщина, путь преградив к кабинету,