Замешательство

– Годится любая мелочь. Тысячи созданий вымирают каждый год. До сих пор я собрал ноль долларов и ноль центов, чтобы попытаться их спасти.

Мой сын был прав по всем пунктам. Он вскинул тубус и тряхнул им, как копьем, бросая вызов. Я кивнул – поднял и опустил подбородок на полдюйма, – и Робби вышел из дома.

Утро выдалось беспокойное. К половине второго я так сам себя накрутил, что позвонил в школу и попросил передать Робину, что заберу его в конце дня. Я ждал на парковке, репетируя беспечный вид и готовясь к худшему, когда он сел в машину.

– Как все прошло?

Робби поднял тубус, как будто хотел показать, что в нем по-прежнему лежат свернутые рисунки.

– По-прежнему ноль долларов и ноль центов.

– Digame.[11]

Но целую милю он молчал и отбивал тубусом по приборной панели медленный ритм. Пришлось тронуть его за плечо, чтобы он прекратил. Робби дышал так, словно был на аппарате ИВЛ.

– Они подумали, что я просто чудик. Они меня обзывали. Сказали, я доктор Стрендж. Понятно, да? Потом начали говорить про рисунки всякие вещи.

– Какие именно вещи?

– Джозетт Ваккаро могла бы купить один, если бы там больше никого не было. В конце концов я сказал, что отдам любые рисунки, какие захотят забрать, и пусть платят сколько угодно. Джейден сказал, что даст мне четвертак за амурского леопарда. Поэтому я продал его ему.

– Ох, Робби.

– Итану Уэлду это показалось забавным, он предложил пять центов за восточную гориллу. Сказал – пусть рисунок напоминает обо мне, когда я вымру. Другие дети начали давать мелочь, и я подумал: лучше, чем ничего, верно? По крайней мере, я смогу что-нибудь зачислить на счет. Потом Кайла заставила меня вернуть все деньги и забрать рисунки обратно.

Я все еще не привык к тому, что ученики называют своих учителей по именам.

– Она пыталась спасти тебя.

– Она сделала мне выговор. Сказала, что продавать вещи на территории школы против правил, и я должен был прочитать это в уставе. Я спросил, знает ли она, что половина крупных видов животных на планете исчезнет к тому времени, когда мы достигнем ее возраста. Она сказала – мы изучаем обществознание, а не биологию, и не огрызайся, иначе получишь еще один выговор.

Я сосредоточился на том, чтобы вести машину. Навряд ли я смог бы сказать что-то полезное. Как же меня достало все человечество. Мы свернули на нашу подъездную дорожку. Робби положил руку мне на плечо.

– С нами что-то не так, папа.

И опять он был прав. Что-то не так с нами двумя. И со всеми семью целыми и двумя третями миллиарда. Чтобы хоть кого-то спасти, потребуется нечто более быстрое, сильное и эффективное, чем ДекНеф.

В начале марта президент сослался на закон о чрезвычайном положении 1976 года, чтобы арестовать журналистку. Она публиковала сообщения от источника из Белого дома и отказалась раскрыть его имя. Поэтому президент поручил министерству юстиции приказать министерству финансов обнародовать любые отчеты о подозрительной деятельности этой женщины. Основываясь на этих отчетах и на том, что президент назвал «достоверным опытом иностранных держав», он велел военным ее арестовать.

СМИ вопили как умалишенные. По крайней мере, половина из них. Три главных кандидата от оппозиции на выборах следующей осенью сказали такие вещи, которые президент осудил как «пособничество врагам Америки». Лидер меньшинства в Сенате назвал случившееся самым серьезным конституционным кризисом нынешнего поколения. Впрочем, конституционные кризисы стали обычным явлением.