Заметки авиапассажира. 37 рейсов с комментариями и рисунками автора

А вот драматическая рыбная история со счастливым нефтяным концом. Город Ставангер когда-то славился добычей селедки, и ею торговали со всем миром. Делали консервы. Так длилось десятилетиями. И все было стабильно. А потом вдруг селедка ушла. Представьте себе на минуточку. Все было построено на этой селедке. Весь бизнес, фабрики, заводы, консервные банки. Это для нас селедка – закусочка под водочку. А там селедка – это вся жизнь. И вдруг утром она развернулась и ушла. Все. Конец! Конец всему. Двадцать четыре самые богатые семьи разорились. Все население – безработные. Самоубийства из-за селедки. Одним словом – трагедия. Теперь, закусывая селедкой, надо смотреть на нее с уважением: это рыба с характером.

Но жителям Ставангера, судя по всему, везет. В 1969 году в прибрежных водах они нашли нефть, и город стал нефтяной столицей Норвегии, занимающей сегодня третье место в мире после Саудовской Аравии и России по экспорту нефти.

Именно в Ставангере произошла битва между тремя крупными частями страны за ее объединение. А сделал это Гарольд Прекрасноволосый. Прекрасноволосый он потому, что дал одной девушке обет, что не будет стричься и мыться, пока по ее, кстати, настойчивой просьбе не объединит Норвегию. Ну и десять лет не стригся и не мылся. Видимо, запахом своим победил противников. Девушку эту он взял в жены, надеюсь, после того, как помылся и постригся. А остальных девять жен прогнал.

А в городе Бергене круглый год идут дожди.

Здесь родился композитор Эдвард Григ.

В начале XX века, если в дождь дети приходили в норвежскую школу мокрыми, их отправляли обратно домой. Поэтому маленький бергенец Эдвард Григ, чтобы не ходить в школу, стоял специально под дождем без зонта, а то и под водостоком. Из школы его отправляли домой. Расстояние было большим. Дома он занимался музыкой. В результате стал великим композитором. Правда, без одного легкого и с букетом болезней. Ростом он был невелик – всего сто пятьдесят два сантиметра, а музыку писал мощную.

А часто человек бывает и высок, и здоров, а великого ничего сделать не может.

Когда в Бергене побывал Никита Сергеевич Хрущев, единственный главный советский руководитель, посетивший Норвегию, он подарил жителям города огромного осетра.

Для этой рыбины бергенцы сделали отдельный аквариум, и все ходили на свидание с ней как с представителем советского народа.

Осетр жил долго и умер буквально перед моим визитом.

32 Мороз и солнце. Драгоценная Якутия

* * *

Помню из школьного учебника, что Оймякон и Верхоянск – самые холодные места на земном шаре, что находятся они в Якутии, ныне Республике Саха, где в конце ноября снег и минус тридцать пять градусов. Я полетел туда, удивив многих своих знакомых. “Что, Бильжо, решил продлить зиму, и без того длинную?” – спрашивали меня.

Вообще неожиданно именно с этой частью нашей родины, где до того ночного перелета я не был ни разу, меня связывали какие-то тайные и странные нити.

В “Сахаинвест” в середине 90-х я вложил часть своих скромных сбережений. Акции до сих пор хранятся в моей коллекции старья, в разделе “Исторические глупости”.

В маленький трехэтажный дом, что стоит рядом с моим маленьким пятиэтажным, переехал банк Республики Саха. Под странным и сказочным названием “Таатта банк”. Помойка моего дома и банка – общая.

В пятиэтажном доме, где я родился и который единственный сохранился от всей стертой с лица Москвы Домниковской улицы, спустя пятьдесят лет после того, как в доме уже не было жильцов, а были какие-то учреждения, находился Якутский университет. Он занимал треть этажа, где как раз располагалась наша большая коммунальная квартира. А в шестиметровой комнате, где мы жили, оказался туалет Якутского университета. Узнал я об этом случайно. Поехав по родным местам вместе со съемочной группой одного центрального канала, решившего сделать про меня сюжет.

В общем, как следует из только что написанного, причин увидеть Якутию у меня было много. Тем более, меня туда пригласили на фестиваль искусств с выставкой.

Полет, как уже было отмечено, был ночным. Сон – прерывистым. Коньяку не очень удалось меня усыпить. А со времен своей медицинской практики, когда были ночные дежурства, я тяжело переношу бессонные ночи. А тут еще бессонная ночь в самолете. С другой стороны, впереди было что-то, совсем для меня необычное. Ради этого необычного можно и поворочаться, и помучиться в неуютном самолетном кресле.

Утром рано я вышел из самолета в холодную темень. Минус тридцать пять градусов. А я в курточке. Когда темно, и когда из тебя выходит алкоголь, и когда ты не выспался, холодно особенно.

Аэропорт маленький. Все очень строго. Все очень серьезные.