Заметки млекопитающего

Да, пока она стоит немногого, эта несчастная «Шестерка» (кроме Онеггера).

Причина? Поищем вместе, если позволите. Их «музыка» (?) не нравится «некоторым». «Некоторые» говорят, что это вообще не музыка или, во всяком случае, на «музыку» не похоже.

Почему? Не знаю.

Более того, их – «Шестерых» – упрекают в успехе, разумеется, в успехе незаслуженном. М-да… В успехе, который раздражает… изрядно.

Заметьте, что «некоторые» – это люди, у которых есть вкус, утонченность и понимание, граничащие с волшебством. Именно так.

Во всем этом большую часть вины можно возложить на исполнителей и… слушателей. Виноваты даже зарубежные слушатели. В Брюсселе я присутствовал на двух концертах, где исполнялось «это подобие музыки». Признаюсь, что успех этих исполнений меня немного покоробил.

Только подумайте! Одна лишь «музыка» (?) композиторов «Шестерки»… Невероятно… Подобная попытка была весьма рискованной.

К счастью, на первом концерте я посчитал нужным попросить слова и высказался: выразил восхищение, которое у меня всегда вызывала Критика, и уважение, которое я питаю к членам столь полезного, почетного и значимого сообщества…

Не самая глупая идея, да?..

Благодаря моей изысканной учтивости все присутствующие благосклонно упивались моими словами, после чего изволили выслушать и благожелательно принять представленные им произведения.

Обманул ли я почтенную публику? Злоупотребил ее доверием? Воспользовался ее неискушенностью?..

Кто знает?..

Сегодня я сожалею о содеянном. И клянусь больше никогда так не делать.

Вне всякого сомнения, группа «Шести» опасна или кажется таковой. Да.

Даже стыдно, что они пользуются успехом – столь громким успехом. Конечно… Но, возможно, еще не все потеряно. Я предлагаю действовать решительно:

«Произведения „Шестерки“ (кроме Онеггера) отдать палачу Вюйермозу – страшному человеку – на сожжение живьем;

…всех исполнителей, которые будут играть, петь или танцевать „музыку «Шестерки»“ (кроме Онеггера), включать в запретные списки;

…лиц, которые будут присутствовать – вблизи или издали – на концерте, прослушивании или представлении какого-либо произведения „Шестерки“ (кроме Онеггера), подвергать порицанию с последующим составлением протокола, оформлением штрафа и т. п., а также возможным запретом посещать роскошные выступления и великолепные зрелища, устраиваемые „Исключительно и Действительно Французскими и Иностранными Композиторами, Подобающе и Надлежаще Зарегистрированными, Запатентованными и Признанными как Таковые“».

Так мы обретем покой и порядок – должный порядок.

Корни обучения

Исполнив на одном из своих выступлений красивую симфонию Альбера Русселя, оркестр «Консер Паделу» свершил благородное дело, но помутил музыкальные воды, ибо погрузил в них тень звуковой анархии – более известную под именем Какофонии. Какой ужас!

Да. «Консер Паделу» сделал это. Причем хладнокровно. Что некрасиво, добавлю и повторю я.

Среди нареканий, адресованных Альберу Русселю, остановлюсь на одном (поскольку оно было высказано лауреатом Римской премии): его упрекнули в том, что он – любитель. Вот так.

Возникает вопрос: как распознают любителя? Очень просто: по тому, что он не лауреат Римской премии – Большой Римской премии, разумеется (малых премий того же города просто не существует, что – между нами говоря – вполне естественно).

Вне всякого сомнения – увы – у меня нет ни вкуса, ни таланта… Мне это уже не раз говорили… Поэтому, если позволите, я хотел бы обсудить факт, в котором нет ничего личного, отчего он не становится менее интересным.

Итак, позвольте мне – как можно вежливее – задать себе следующий вопрос: кто такой лауреат вышеуказанной Неповторимской Премии? – Это существо высшее, особенное, исключительное, изрядное, редчайшее и отсутствующее в природе.

Альбер Руссель, надо полагать, ни высший, ни особенный, ни исключительный, ни изрядный, ни редчайший, ни отсутствующий в природе.

Мне за него обидно, но он все равно мне нравится – и, надеюсь, знает об этом.

Чтобы получить эту самую Итало-Академическую Премию, следует иметь внутри себя нравственный устой, настой, некую – позволю себе выразиться – «закваску».

Эта «награда» присуждается по конкурсу. Ее дают раз в год – летом – и обязательно самому заслуженному. Ее дают только тем кандидатам, которые «кажутся такими, что кажутся такими, что кажутся»… совсем неказистыми.

Быть лауреатом Римской премии означает много. Это безупречное определение. Оказавшись перед таким лауреатом, вы уже предупреждены и знаете, чем рискуете. Ибо Римская премия – «тверда», ее ценность не имеет себе равных. И вам, «одураченному», сказать тут нечего.

Как подумаю, что даже Дебюсси называл этих людей «дорогими товарищами»!

Он часто вспоминал о «Фобур-Пуассоньер» (не могу не отметить, что эти воспоминания были навязаны его памяти исключительно неискоренимым оболваниванием).