Заметки на полях

Она молча посмотрела на меня. В глазах у неё что-то озорное засветилось. Н-да… Таких успехов у противоположного пола, как в мои новые двенадцать лет, у меня ещё никогда не было. Или тринадцать? Надо бы прояснить этот момент, кстати. Мог ведь на обложке дневника год посмотреть — нет, не догадался, тупица. Математика — не мой конёк, мне проще с буквами, чем с цифрами.

— А как в твоём понимании выглядит пари на секс? — поинтересовалась Аня.

— Да очень просто. Если я выигрываю, то я занимаюсь с вами сексом, а если выигрываете вы — то вы со мной.

Она рассмеялась, покачала головой.

— Семён… Быть пошлым тебе совершенно не идёт. Давай так: если я не смогу выполнить взятые обязательства, я тебя… поцелую.

Я скривился:

— Девушка, мне лет за тридцатник. «Поцелую»?.. Не смешно.

— Вот как? За тридцатник? — Аня что-то нацарапала в блокноте. — Расскажешь подробнее? Почему ты, в таком возрасте, так молодо выглядишь?

— Мы про пари не закончили.

— Семён. Я не буду заниматься с тобой сексом.

— Это потому, что я чёрный?

— Нет. Это потому, что с той минуты, как мы оказались здесь, мы — психолог и клиент.

— Я вас умоляю! — Мне стоило великих усилий не рассмеяться. — В России деятельность психологов не лицензируется. Вы работаете на работе, которой, по сути, нет. А эти отношения «доктор-пациент» — это вы из западных сериалов услышали. Не надо пудрить мне мозги. Так и скажите, что вам не нравятся парни из гетто.

— Гетто?! — совершенно смешалась Аня.

— Ну, я про посёлок. Бор, йоу. — Я сделал руками какой-то условно-рэпперский жест.

— Хорошо. Если хочешь правду, это потому, что я тебя не знаю, Семён, — совершенно серьёзно сказала Аня. — Ты для меня — загадка. И сейчас ты меня интересуешь, как психолога, не больше. Но как только я тебя разгадаю — ты перестанешь быть загадкой. А я — разгадаю.

— И? — не понял я.

— Я не смогу тебя любить, — вздохнула она.

— Так, стоп, мы где-то запутались. С какого боку тут любовь? Любви мне в жизни хватает. Речь о сексе, это совсем другое!

— У тебя есть любовь? — заинтересовалась Аня. — Речь о Кате Светлаковой, правильно?

— Да от вас ничего не скроешь… — Я вздохнул и решил скормить немного инфы. — Только чтоб всё между нами! На самом деле это она меня любит. Но это ненадолго. Пройдёт. Я просто ей мозг вынес своими стихами и суицидом, вот она пока что в состоянии аффекта пребывает. Девочка нестабильна. Ей бы точно помощь психолога не помешала.

— Влюблённая девчонка? — Аня фыркнула. — Нет, Семён, не соблазнишь. С тобой гораздо интереснее.

— Вот и мне с вами тоже! — Я придвинул стул поближе, подался вперёд. — У нас с вами полная открытость! Я могу говорить на любую тему. А если бы я наговорил Кате столько всего, сколько вам? Да она бы влепила мне пощёчину и убежала, рыдая, и… И всё.

— Вполне возможно. И, тем не менее, ты не попробовал сказать ей всё это, чтобы прекратить отношения, в которых ты не заинтересован.

Я поперхнулся словами. Уставился на Аню. Вот стерва! Она ведь меня подловила. По-психологически так подловила!

— Я её не люблю, если вы об этом, — проворчал я, отводя взгляд. — Это другое.

— Какое? Расскажи. Мне кажется, это важно.

— Ну… Может, и важно. Вы же видите, какой я… А она — такая юная, чистая, нерастленная, трогательная. Вот смотрю на неё — и будто на душе легче становится. Только понимаешь при этом… Ну, знаете, как вот если руку обожжёшь. Сунешь под струю ледяной воды — хорошо. Но умом понимаешь, что боль никуда не уйдёт. Она лишь приглушается, пока вода льётся. И потом постепенно рука начинает неметь от холода — это новая боль. Достаёшь её, секундное облегчение, и — опять боль, но теперь от ожога.

Аня выждала паузу, кажется, чисто из вежливости. Ей не требовалось время подумать. Она взялась за меня, как за мальчишку, и принялась раскручивать, а что самое худшее — у неё получалось.

— Итак, в этой метафоре, как я поняла, Катя — вода, дающая облегчение. Я — это когда вы достаёте онемевшую руку из воды. Ненадолго становится легче, но скоро вернётся боль. Пожалуй, нам осталось выяснить: кто огонь? Что вас обожгло?

Вот опять мы как-то незаметно скатились на «вы». Плакал мой секс, Аня меня затащила на территорию профессионализма. Может, и выйдет толк, конечно… Хотя и вряд ли. Шесть сезонов нам потребовалось, чтобы понять: психология не может помочь Тони Сопрано. Сколько сезонов потребуется, чтобы понять: я тоже за пределами возможностей официальной науки?..

— Никто. — Помолчал, подумал. — Или я сам.

— Мне кажется, вам легче даются метафоры. Что если попробовать?