Заметки, не нуждающиеся в сюжете

Горбачев отличался исключительной работоспособностью. Он не пьет, не курит, у него исключительная память, он точен в исполнении рабочего дня.

Американцев это очень подкупало. Рейган много старше и работать в таком темпе не мог, брал в обед тайм-ауты, Горбачев на эти часы назначал новые и новые встречи.

И вот еще что я хотел сказать: М.С. — сельский мальчик с Кубани, Р.М. — дочь рядового железнодорожника из степного, более чем незавидного сибирского городишка Рубцовск, приехали в Москву, прошли по конкурсу (разумеется, без всякой поддержки со стороны) в МГУ, закончили: он — юридический, она — философский факультеты, закончили с блеском — это что-то значит. Я долгое время работал в вузе (хотя и в провинциальном, в Омском сельскохозяйственном) и представляю себе, что это значит. Молодым людям из сибирских деревень было трудно поступить и в Омский сельхозинститут, а в МГУ?

В свое время я на такой шаг не решился бы — МГУ! Впрочем, хорошо, что не решился. Провинция, отсутствие авторитетов, полная самостоятельность (никаких аспирантур и сразу же — зав. кафедрой) мне дали больше.

И еще вот что: на моем веку Россией правили Николай Второй, Львов, Керенский, Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачев, Ельцин, теперь вот командир звена истребителей полковник Руцкой претендует — кем из них Россия и мир остались довольны? Никем.

Только и делаем, что рушим памятники и сжигаем портреты. Где же работа созидательная? Едва что-то успеем создать, как тут же и разрушаем. Если бы не наша безмерная природа, ничего бы от страны, от самих себя не оставили. Из одиннадцати перечисленных правителей все или были устранены, или умирали на своем посту. Но трое — Николай, Львов и Горбачев — ушли, отреклись от власти сами. Обстоятельства заставили — да, но все-таки сами объяснили, почему уходят.

Горбачев менее, чем последующие перестройщики, хотел разрушения — это был его главный грех в глазах последующих ортодоксов. Но что те, последующие, ортодоксы создали? Невероятный бюрократический, взяточнический класс и столь же невероятный класс спекулянтов, противостоящий всякой производственной деятельности; и той, и другой сторонам выгоден повсеместный дефицит. Рыночная экономика должна быть построена на конкуренции, но никак не на дефиците товаров и услуг.

В начале своей деятельности М.С. хотел немногого: перестроить КПСС, чтобы она, обновленная, облагороженная, смогла перестроить и общество, и государство. Он не знал, что стоит эту партию чуть-чуть стронуть с места, и она покатится под откос.

Возвращаюсь в Вашингтон, к вашингтонской эйфории, когда не только мы, но и американцы были на воздусех (причина очень уважительная — конец холодной войне!), к начальной, искренней и неопытной демократичности Горбачева, которую я все время ощущал на себе, т. к. на многих встречах (исключая встречи непосредственно с Рейганом, в которых я не участвовал) Горбачев нередко обращался ко мне:

— Так я говорю, Сергей Павлович?

И сразу же после встреч:

— Так я говорил, Сергей Павлович?

— По-моему, правильно!

А в иных случаях добавлял: «хотя можно было бы и еще сказать…» Но тут Горбачев уже не слушал — что можно было бы «еще», да и я не очень-то был уверен, что мой комментарий ему необходим.

Все это происходило в нашем посольстве, в его уютных залах и кабинетах в стиле конца прошлого века. Бывал я в этом здании и раньше, ну тут как бы даже приспособился к нему: будто так и надо — здороваться то с Шульцем, то с Вэнсом, то с Э.Кеннеди, то с Киссинджером. Это уж после, пораздумав, ругательски ругаешь политиков, а для первого раза интересно, и даже появляется чувство значительности происходящего. Более того — чувство необходимости: все это очень и очень нужно — и никак иначе. Обычно при таких встречах-разговорах оглядываешься вокруг: другие-то так же воспринимают происходящее или иначе? Или — никак, не трогает их оно? В Вашингтоне мы были рядом с М.А. Ульяновым, у него — та же реакция, что и у меня; в Пекине — с Лавровым, Распутиным и Айтматовым, у Лаврова и Распутина та же реакция, что и у меня, у Айтматова — взгляд отсутствующий, вот он и стал профессиональным дипломатом (до этого был непрофессиональным).

И посол Дубинин был весьма приветлив и тоже на воздусех — он появился в Вашингтоне недавно.

В Вашингтоне счастливый Дубинин (посол в США!) еле на ногах стоял: М.С. его загонял. М.С. видел в дипломатах людей, а не дипломатов. Это их подавляло, особенно наших, советских. А вот американским (тоже не всем) это даже импонировало, а в конце концов способствовало тогдашнему успеху Горбачева.

Это нравилось американцам. Видимо, они сравнивали энергию Рейгана с энергией Горбачева — один был светилом заходящим, другой — восходящим.

В Академии наук США советники Горбачева выступали с докладами (я — по экологии). Мы все там и по медали какой-то получили.