Заметки о Ленине. Сборник

Здесь собственно слова «хвастаться» эпитет: «пустейшая бумажка», так же красноречивы, как жест ногой. Это употребление слов, имеющих «бранную» окраску, ведущую к быту, — в ораторской речи, так же необычны для словаря ораторской речи, как необычен для ассортимента ораторских жестов «красноречивый жест ногой». «Так же, как он» — эти слова не только снижают всю речь, не только сбивают «ореолы» и «высоту» противников, — но апеллируют к бытовой речи каждого, апеллируют к быту, связывают речь ежедневной и повсюдной речью каждого, — а стало быть протягивает между ораторской речью и слушателем самые прочные и количественно и качественно бытовые ассоциативные связи.

С этой точки зрения и важна лексическая окраска Ленинской речи. Таков «перевод» иностранного лексического плана в русский план (мы уже видели комический «перевод» фамилии Свинхувуда). Ср.:

«Вопрос: как быть, если в России власть перейдет в руки Советов Р. и С. Д., а в Германии не произойдет такой революции, которая бы низвергла не только Вильгельма II, но и немецких Гучковых и Милюковых (ибо если немецкого Николая II заменять немецкие Гучковы и Милюковы, то по отношению к войне ровно ничего не изменится)».

(18/IV–17 г. Наши взгляды, Правда № 35).

Назвать Вильгельма II — немецким Николаем II — это значит не только уподобить их друг другу, — сколько перенести все в русский лексический план. При этом здесь «Николай II» — не есть, конечно, именно «Николай II», — а только самая конкретная, самая ассоциативно богатая конкретизация слова «царь, самодержец» и т. д. произведенная в специфически русском и современном лексическом плане. Такие «переводы» обладают такой огромной снижающей предмет с читателем силой, что все остальное в статье, что относится к Вильгельму II и немецкой буржуазии — будет окрашено всей ассоциативной живостью русской лексической среды.

Таковы же и следующие примеры лексической окраски, ведущей к быту:

«Дохозяйничались господа из Временного Правительства».

(К чему ведут контр-рев. шаги Вр. Правительства. Правда, № 43, 17 г.).

Самый удобный прием ввести богатый такой лексической окраской словарный материал, — это материал образной речи.

Подобно тому, как рифма в стихах связывает между собою не только окончания слов и не только рифмующие слова, но и целые стихи, строки, кончающиеся этими рифмами, — так и образ соединяет в сознании не только два данных понятия, два данных слова, — но приводит в связь два целых лексических единства, которые в свою очередь — каждое ведет к разным лексическим средам:

«Рядом с этим Правительством, — в сущности, простым приказчиком миллиардных „фирм“: Англии и Франции с точки зрения данной войны, — возникло новое…

…..Русский капитал есть лишь отделение всемирной „фирмы“, ворочающей сотнями миллиардов рублей и носящей названия: „Англия и Франция“.»

(Первый этап первой революции, т. XIV. с. 10).

Здесь даны образы: Англия и Франция — фирмы; Временное правительство — приказчик. Этот образ развернут: Англия и Франция — не только фирмы, но и «миллиардные фирмы», «фирмы ворочающие сотнями миллиардов рублей»; при чем во второй фразе образ дается в сгущенном подчеркнутом виде: «фирмы, носящей название Англия и Франция» — и таким образом слово «фирма» — дает тон, превалирует над второй частью образа; «Англия» и «Франция» — это уже не «фирмы», а только «названия фирм». Эти лексические единства: «фирма», «приказчик» — ведут ассоциативными нитями очень далеко в толщу повседневного буржуазного быта, — и очень сильно лексически окрашивают все, что после этого говорится еще об Англии и Франции и внешней политике Временного Правительства.

Второй словарный прием, который здесь отмечу особо, — это прием лексической конструкции.

Здесь для Ленина характерно употребление единственного числа в собирательном значении (американец вместо американцы, рабочий вместо рабочие). Этот прием делает фразу конкретнее.

«Рабочий говорит» и «рабочие говорят», во втором случае множественное число лишает подлежащее конкретности, вносит в значение оттенок обобщенности, не конкретное множественное число «рабочие», а обобщающее: «рабочий класс».

Между тем «рабочий» — хотя и собирательное, но единственное число делает его конкретным.