Заметки с выставки

В ответ Рейчел только криво улыбнулась, но медсестра была не так уж сильно заинтересована в ответе и поспешила прочь к кому-то из соседней комнаты, взывавшему сестра, сестра.

— Осторожнее, ты его разбудишь, — сказал Энтони Морвенне, присев на корточки рядом с ней. Гарфилд тоже подошел поближе посмотреть. Коляска была темно-синяя и большая, почти как лодка с отделанным бахромой синим капюшоном, белым изнутри. Хедли казался в ней крошечным. Видны были только его личико и ручки. У него были темные волосики в завитках, и самые малюсенькие ушки и ногти, которые Гарфилд когда-либо видел. Он вдруг понял, что до сих пор никогда не рассматривал младенца как следует. Он обернулся, чтобы посмотреть на Рейчел, но она вновь уставилась в окно.

— Можно мне его потрогать? — спросил он у Энтони.

— Конечно. Только не буди его. Ему, похоже, так уютно.

Гарфилд протянул указательный палец и просто провел костяшкой по щеке Хедли. Кожа была теплой и даже мягче, чем у Морвенны. Может быть, потому что она была такой новой. Он дотронулся до тыльной стороны его крошечных пальчиков.

— И я, — сказала Морвенна. — Я тоже.

Но она была слишком мала, чтобы дотянуться без посторонней помощи, так что Энтони поднял ее и почти внес в коляску, чтобы она тоже могла потрогать.

— А что он ест? — спросил Гарфилд, улыбаясь, потому что на самом деле знал.

— Молоко, — ответила Рейчел, снова сосредоточив внимание на них.

— Из тебя? — спросил он, поражаясь собственной дерзости.

— Так должно быть, — невнятно проговорила она. — Но это не безопасно. Во мне сейчас слишком много таблеток, так что он бы тоже пил их.

— У него есть специальное детское молоко, — сказал Энтони. — В бутылочке. Ну что, пойдем немного погуляем? Повозим его по саду? Как ты, дорогая, в состоянии пойти с нами?

Рейчел сказала, что, конечно, пойдет.

Они спустились в служебном лифте, и это было так весело, будто все в животе не поспевало спуститься, и там были большие металлические двери, через которые виднелись этажи, мимо которых проезжал лифт. Гарфилд был бы совершенно счастлив, если бы ему разрешили проехать вверх и вниз еще несколько раз, но ему не хотелось просить, хотя, возможно, Энтони и согласился бы, ведь все-таки это был его день рождения.

В саду были дорожки, посыпанные гравием, и очень аккуратные клумбы с розами, и розы на клумбах росли очень аккуратные.

— Я спросила садовника, как он борется с гнилью, — с усилием выговорила Рейчел, — и он сказал Джейс Флюид. В растворе. В январе полить всю землю.

Она толкала коляску. С одной стороны от нее шел Энтони, а с другой — Морвенна.

— А ты показывай дорогу, — сказала она Гарфилду, хотя на самом деле выбор был невелик, и шансов потеряться — немного.

Он шел по дорожке и, чтобы убежать от жуткого разговора родителей, сворачивал то туда, то сюда. Фактически разговор этот был абсолютно односторонним. Энтони, к примеру, упорно повторял: «Сара и Билл спрашивали о тебе в воскресенье. Они передают тебе привет», на что Рейчел отвечала вздохом или едва слышным шепотом. Она не была резкой или грубой, только грустной и унылой, будто каждая новость или добрые пожелания просто причиняли ей физическую боль, которую она была не в состоянии описать. Он хотел бы, чтобы Энтони сдался. Было уже достаточно скверно слышать, как вяло и тоскливо говорила Рейчел, а тут еще и он, совсем жалкий. Она не поздравила его с днем рождения, и это настолько потрясло, что он старался не думать об этом, иначе бы расплакался.

Избавление представилось в виде маленькой детской площадки с качелями и горкой. Позвав Морвенну следовать за ним, он побежал вперед и быстро-быстро сначала покачался на качелях, а потом скатился с горки. Горка была для совсем маленьких — низенькая и короткая, зато у качелей, привязанных к суку большого дерева, были такие длинные цепи, что очень скоро он уже взлетал настолько высоко, что в верхней точке каждого хода цепи на мгновение давали слабину. Он испугался и стал качаться не так яростно.

Тут подоспели остальные и сели на скамейку неподалеку. Большая коляска стояла рядом с ними. Он не мог смотреть на них слишком пристально, иначе укачается — как в машине. Укачается — как на качелях. Но мельком, когда подлетал к кроне дерева и снова вниз, поглядывал туда. Он увидел, что ребенок проснулся. Энтони поднял его из коляски вместе с вязаным одеяльцем, в которое тот был укутан так, что ножек не было видно. Ребенок все же замахал ручками и поплакал немножко, поэтому Энтони дал ему попить из бутылочки, чтобы тот замолчал.

Гарфилду тоже захотелось покормить его, но он чувствовал, что его задача на данный момент — испытывать счастье, качаясь на качелях, поэтому он продолжал качаться.