Заметки с выставки

— Может, и была, — собиралась было ответить Джоэни, но затем передумала. — Да, — сказала она, и поняла, что до смерти перепуганная женщина в темном костюме изучала ее.

— Нет, это не она, — сказала женщина полицейским, и они двинулись дальше, но женщина, далеко не столь уверенная, какой казалась, оглянулась и посмотрела на нее.

Когда они подошли к Рей, та разрисовывала себе щеки синей плакатной краской и просто таращилась на них в ответ на вопросы Бобби, поэтому они потратили на нее немного времени.

Реальная история выплыла наружу, как это бывает, за ужином через обслугу. Недалеко от них по той же улице в банке случилось ограбление. Молодая женщина в белых перчатках и косынке, украшенной узором из маков, используя игрушечный револьвер, который она потом бросила на тротуаре, убедила кассира передать ей содержимое кассы. Она сломя голову выскочила из банка и вроде бы запрыгнула в такси по направлению в пригород. Однако косынку впоследствии нашли на перилах пандуса на въезде в Кларк. Расследование погрузилось в полный хаос, поскольку пациентка за пациенткой, взволнованные внезапной вспышкой внимания, начали признаваться в том, что грабитель именно она. Обыскали все шкафы и ящики, подняли все матрасы, обнаружили многочисленные стыдные секреты и глупые кубышки, но пачку денег так и не нашли. В конце концов, было решено, что воровка намеренно вела себя эксцентрично и, прежде чем исчезнуть, направила следствие в больницу по заведомо ложному следу. Трофей не был огромным — несколько сотен долларов — и не давал оснований для дорогостоящего расследования.

Единственными последствиями стало кратковременное ужесточение правил безопасности на отделении — теперь, как только любой пациент задерживался у лифта, тут же с поста персонала появлялась медсестра. Еще на более короткое время возросло число посещений семьями — будто родители и ближайшие родственники хотели получить свою долю весьма умеренной и преходящей скандальной известности больницы.

Рей разбудила Джоэни воскресным утром незадолго до рассвета. Приложив палец к губам, она прошептала: «Давай. Одевайся. Все готово».

— Ты чего? — спросила Джоэни.

Рей была одета как для улицы и держала в руках небольшой новенький клетчатый чемоданчик на молнии. Точно такой же она протянула Джоэни.

— Ты что, серьезно? — сказала Джоэни.

Рей кивнула.

— Но у меня нет денег.

— У меня есть, — прошептала Рей. — Думаю, хватит, чтобы добраться до Европы.

Она расстегнула свой чемоданчик и вытащила хозяйственную сумку из коричневой бумаги, набитую банкнотами.

— Может быть даже до Танжера, — добавила она.

— Где ты…?

— Я их распихала в пару полиэтиленовых пакетов и утопила в туалетном бачке. Давай. Поторопись. Нам нужно убраться отсюда до половины седьмого. Не забудь водительские права. Я уже упаковала всякие твои штуки для рисования. И да, глянь-ка. Я раздобыла нам зимние ботинки.

Джоэни оделась, дрожа от волнения. Голова у нее кружилась от утреннего голода. Она до упора набила чемодан одеждой, потом взяла из кармана халата водительские права и спрятала их под крышкой в аккуратный маленький карманчик на молнии. Затем она присоединилась к Рей в коридоре. Рей заставила ее снять новые ботинки, чтобы те не скрипели на линолеуме, потом они долгим путем, избегая лифтов и медсестринского поста, проскользнули к комнате отдыха. Один из поклонников Рей оставил незапертым окошко в раздаточной, так что они смогли осторожно поднять решетку, вздрагивая от того, что она могла загрохотать в любую минуту, а затем вылезли через него в раздаточную и заперли за собой. Они не пошли в служебный лифт, опасаясь, что он может быть на сигнализации. Как опытная крыса, Рей прекрасно ориентировалась в служебных лестницах, и они вышли через пожарную дверь среди мусорных баков на заднем дворе больницы.

Потом они побежали. В этом не было никакой реальной необходимости. Все-таки, это была больница, а не тюрьма, и они не были в отделении судебно-психиатрической экспертизы, но месяцы условно-рефлекторной терапии — а в случае Рей годы — заставили их реагировать как беглянок. После двух кварталов Джоэни начала смеяться и ей пришлось остановиться. Она все равно скользила по снегу, потому что Рей купила ей ботинки на три размера больше. Она никак не могла поверить, что это происходит на самом деле, и где-то предполагала, что их план вот-вот исчерпает себя, и они вернутся на отделение после горячего завтрака в каком-нибудь кафе. Но Рей не смеялась, она тащила Джоэни дальше, по-прежнему оглядываясь, не бегут ли за ними медсестры и санитары.

— Эй, Рей, смотри — скворцы! — сказала Джоэни, но не получила ответа. — Не могу поверить, что ты грабанула банк, Рей, — добавила она, потому что фразочка о скворцах была вредной.

— Ничего я не делала, — сказала Рей, глядя на нее как обычно искоса. — Не знаю, что ты имеешь в виду. Нью-Йорк, — добавила она вполголоса. — На Нью-Йорк идет ранний поезд.

И Джоэни поняла, что она была совершенно серьезной, что это не было какой-то сумасшедшей вылазкой.