Заметки Уходящего. (СИ)

И подумалось: если проекцию этих слов сына перенести на Украину, где он родился, и будет жить со мной, без меня и после меня, очевидным становится причина «взрослых» понтов в украинской повседневности – чуть ли не во всём! Причина в историческом прошлом. И что не является, кстати, ни для кого открытием: у «неньки» никогда не было своей собственной семьи – всё по чужим домам, не стала она таковой и для народа, сейчас, кто бы что ни говорил, а, следовательно, повзрослеет Украина лишь тогда, когда повзрослеет её народ и создаст-таки свою собственную семью. Где не будет недопонимания друг друга, а исключительно должно будет любить, жить и побеждать без подростковых понтов!..

…«Сорок дней» совпали с днём рождения моей мамы – ей исполнилось бы 82 года. Ранее, мы с ней договорились, что только после 84 лет я внимательно выслушаю её предсмертные наставления. Она даже была рада этому, а я, потом, и не раз, корил себя за то, что «не отмерил» ей 90!

Без мамы сиротеет взгляд – нигде мамы не видно, слух – мамы не слышно, а эмоции и чувства теперь прежние лишь в снах.

Снится мама вне возраста, всегда, вне черт лица и деталей одежды; то я её вижу и разговариваю с ней, то просто ощущаю её присутствие и слышу голос – со мной мама, а все прочее лишено для меня всякого значения и смысла. О, как мне хочется – после пробуждения и когда тут же вползает в душу горечь утраты – признаться ей, одной-единственной, что как мало, оказывается, родиться сыном и как это много – стать сыном своей маме! Но перед тем, как это ей сказать, я бы припал к её рукам и молил о прощении за всё. Особенно, за то, что не берег её, ни в днях, ни в годах! Нет, при этом я не искал бы для себя оправданий, но сказал бы нечто важное и для меня, и, знаю, для неё: с той самой минуты, когда Она покинула этот мир, мои дети – её внуки, и правнук, стали для меня всем земным и неземным! Они теперь – моя МАМА в Вечности! И это не просто громкие слова. Это то самое потаённое чувство ответственности через прозрение, которое волной накрывает тебя с ног до головы. Сначала, когда ты в последний раз видишь лицо своей мамы, а потом, бросая в память земли первую такую, сыновью, горсть, проникает в тебя и сразу же освобождает навсегда от иллюзий, что ещё можно что-то изменить, или даже исправить. Теперь я знаю – это чувство мама передала каким-то образом мне и в назидание, и в помощь. Пусть только после своей смерти, пусть виноватому перед ней и, может, за что-то и не прощённому, но мне – её сыну, осознавшему за столь короткий срок прощания с ней гораздо больше всего того, что я знал и понимал до этого. Что, потеряв маму, обостряется память и мне, по крайней мере, не избежать страданий сыновней памяти. Ведь память – это и наше наказание, отложенное или без срока давности!

Теперь я часто разговариваю с мамой – теперь я осознаю, что такое обращаться к Богу! В основном, я рассказываю ей о внуках и правнуке.

Дочь Неля совсем взрослая женщина – в этом году ей исполнится (самому не верится!) 40 лет. Правнучек Марат подрастает, в учёбе звёзд с неба не хватает – этот «грех», безусловно, от меня, да только грех это, условно говоря, ибо по всему видно, что мальчишка талантливый и целеустремлённый, отсюда быть ему – нарекаю – самодостаточным человеком, а это дорогого стоит.

Мой Станислаф – уже выше меня, ещё год – окончит школу, по дому помогает, хотя, не заставляли бы, так и вылёживал бы бока. Вместе с тем, интересуется политикой, кое-что полезное почитывает и даже пробует себя в прозе. Не берусь предугадывать, кем станет, да помогу вырасти ответственным и обязательным человеком. Дай-то Бог – это, как говорится!

Об отце рассказал маме лишь, как и когда умер – пережил её на два, с небольшим, года: умер через два месяца после инсульта. В апреле 2013 г. я приехал в Горловку, похоронил его на центральном городском кладбище рядом с ней и дочерью (моей старшей сестрой, трагически погибшей в далёком 1967-ом). Да памятник отцу поставить, как он просил и на что выделил ещё при жизни деньги, не могу до сегодняшнего дня. И молчу – почему не могу это сделать? Ведь всё, что только мог ей рассказать – уже рассказал, и не один раз, а вот как сказать о том, что её сделает глубоко несчастной даже там, в раю?!