Заметки вашего современника. Том 1. 1953-1970

Брежнев лично распорядился, чтобы космонавтов ни в коем случае не поднимали в зависший в воздухе вертолет («А вдруг упадут с трапа и шею сломают! Как тогда докажешь, что они при приземлении шею не сломали?»). Пришли ребята, прилетевшие с Байконура, пришли местные лесорубы. Лесорубы были неторопливо молчаливы, подивились скромным размерам спускаемого аппарата, а когда Леонов хотел подарить бригадиру лесорубов свою цветную фотографию с автографом, лесоруб, едва взглянув на неё, сказал: «Спасибо. Только мне её и повесить негде…» И фото вернул. Лагерь в тайге рос, тут было уже около 60 человек. Лесорубы вырубили площадку довольно неграмотно, вертолёту сесть было сложно. Площадку с воздуха поливали водой, чтобы снег осел и замёрз. Беляев и Леонов ночевали в тайге две ночи. Наконец, сел маленький вертолёт, погрузил их, через километров 5 пересели на большой вертолёт. Большой прилетел в Пермь, космонавтов перегрузили в самолёт, дальше — Байконур, Москва, остальное известно.

Королёв был очень возмущён всем тем многочисленным враньём, которое окружало полёт «Восхода-2». Он пробовал переубедить Брежнева в его стремлении объявить район посадки «заданным районом Советского Союза». Любому ребёнку было ясно, что дремучая зимняя тайга не может быть «заданным» районом, если его не запланировали сумасшедшие. Брежнев упирался, тогда Королёв якобы сказал: «Моё дело запускать, ваше дело — объявлять», и бросил трубку ВЧ-связи.

24.3.65

* * *

Когда я слышу: «О, это вопрос Большой Политики!», мне всегда хочется уйти домой и лечь спать.

* * *

Почему люди перестали плакать над книгами?

Книжка 30 Май — август 1965 г.

Москва — больница № 6

Вот говорят: «Родственники, родственники!..» А вот жена-то, никакой мне не родственник, по крови просто ни-ка-кой!

* * *

Правая рука, безусловно, важнее левой. И работает она больше, пишет, рисует, здоровается. Но ведь левая совсем не ревнует! Они живут в завидной дружбе, постоянно помогая друг другу. Вот бы так и у людей было…

* * *

Мы справедливо иронизируем над серьёзным тогда, когда это серьёзное плоско, банально, скучно. Над настоящей, искренней, взволнованной серьёзностью иронизировать нельзя, это — гадко…

* * *

Сойка уводила меня от гнезда. Между двух берёз — гнездо. Сидят! Головастые. В страхе. Не видно, где мягкое серое существо одного, где — другого, и всё гнездо дышит теплом. Сойка пролетала так близко, что её можно было схватить рукой.

* * *

После подачи заявления С. П. Королёву с просьбой включить меня в группу для подготовки к полету в космос в январе 1965 года, мы с Сергеем Павловичем до осени не встречались, но в конце июля мне позвонили, осведомились, писал ли я заявление, и предложили завтра прибыть в распоряжение п/я 3452, отрекомендовавшись представителем п/я 651. Я поспешил в «Комсомольскую правду», где и рассказал всё главному редактору Юрию Петровичу Воронову. Воронов пришёл в восторг: «Конечно, ложись в эту больницу и ни о чём не думай! Чем чёрт не шутит, может быть первым журналистом в космосе будет корреспондент «КП»!» Наутро я прибыл в Щукино, где рядом с огромным зданием больницы № 6, находящейся в ведении 3-го Главного управления Минздрава СССР (там лечили и лечат облучённых людей), и находилось «Отделение № 11» — один из филиалов будущего института медико-биологических проблем, который до сих пор называют институтом космической медицины. Там и провел я две недели.

26.7.65. Устраивался. Робко знакомился. Нашел тут, к удивлению своему, Юру Летунова[155]. Гуляли с ним. Занятия с психологами. Надо называть цифры, то красные, то чёрные, а голос из динамика старается тебя сбить. Сбился 2 раза. Потом всего обклеили датчиками, положили на диван. «Как увидите свет, сожмите правую руку». Нашел тут и своего сокурсника по МВТУ Володю Емельянова, который работает у Королёва. Вечером играли в бильярд. Перед сном проверяли остроту слуха.

* * *