Заметки вашего современника. Том 1. 1953-1970

— Валя, жизнь — это постоянное столкновение интересов личных и общественных. Тебя ждут моряки, командующий Черноморским флотом, наконец. Надо ехать…

— Но я никак не смогу!

— Тогда будешь сам объясняться с нашим консулом в Варне…

Во время обеда я подговорил милую девушку, которая раздавала ключи в главном корпусе, позвать к телефону Зорина и сказать ему, что звонит консул из Варны. Зорин прибежал, но в трубке раздавались лишь гудки.

— Вот видишь, как нехорошо получается: консул волнуется. Звони ему, — назидательно сказал я.

Зорин позвонил консулу, представился по всей форме, упомянув обо всех своих регалиях и наградах, и очень энергично и категорично стал объяснять ему, как он устал, как мечтает отдохнуть, насладиться, наконец, морем и солнцем, а потому убедительно просит уж как-нибудь завтра постараться обойтись без него…

Не знаю, что отвечал на всю эту тираду консул, но подозреваю, что он был крайне удивлен, поскольку и знать не знал ни о каком Зорине. Повесив трубку, Валентин сказал:

— Поверишь, еле уговорил…

* * *

Поездка в старинный городок Несебр в 120 км от Варны. Почти весь расположен на острове. Он был бы хорош (и наверняка был хорош в те времена, когда им восхищался Паустовский), если бы ему не пришла мысль «пережить вторую молодость». Сегодня на каждом перекрёстке — горы кирпича, извести, досок, черепицы. Строят, достраивают, ремонтируют, восстанавливают сразу везде.

Афиша: «Экзотический зоологический аттракцион-феерия». Пошёл. Удав душит девушку. Товарищ во фраке вытаскивает за уши из цилиндра белого кролика. Смеющаяся обезьяна. А рядом чудесная церквушка XIII века… Что я, кроликов не видел?..

* * *

В моей группе Засурский[318] — человек замечательно образованный. Пьём с ним вино с утра до вечера. Он — американист, очень интересно рассказывает о Хемингуэе, Стейнбеке, Фолкнере, Джойсе, Дос Пассосе. И вообще — отличный мужик!

* * *

Два болгарских агитперла:

1) «Четверть века — равно столетию!» Может быть, с экономической точки зрения оно и правильно, но с логической и математической — доведено до полного абсурда.

2) «Наша родина — земной рай!» Излишне категоричный лозунг. Надо стараться, чтобы о твоей родине так сказали другие люди.

* * *

Объявили, что на прощание будет карнавал, и просили к нему подготовиться. Я придумал себе костюм астронавта на Луне и сделал его с помощью многих картонных коробок и маски для подводного плавания. Три поляка тоже сделали себе забавные костюмы. Больше никто не откликнулся, и карнавал отменили.

* * *

Саша[319]: «Мне нравится вот та загорелая лошадь…»

* * *

Человека посадили за то, что, агитируя за очередной заем, он сказал простодушно:

— С миру по нитке — голому рубашка…

* * *

В редакции «Юности» — паника: их автор — писатель Кузнецов — попросил в Англии политическое убежище. Я хорошо помню, как пришёл однажды в отдел прозы к Мэри Лазаревне Озеровой и застал её у распахнутого оконца, в которое выпрыгнул Кузнецов — с ним только что приключилась форменная истерика. Комната Мэри была на первом этаже, дворик за окном был крохотный, со всех сторон огороженный каменной стеной. Кузнецов даже не выпрыгнул, а вышел в этот дворик. Его вернули, мы с Мэри, помню, успокаивали его, а он кричал, что никогда не допустит, чтобы Полевой его правил. В конце концов выяснилось, что Борис Полевой, главный редактор «Юности», вычеркнул в романе Кузнецова «Бабий Яр» самую первую строчку: «Киев пал». Не совсем понимаю, что испугало в этой строчке Бориса Николаевича, но Кузнецов произвёл на меня неприятное впечатление неуправляемого психопата.

* * *

Поездка к Шварцу[320] по грибы. Шварц — коренной русский, тверяк. Но когда-то хозяином здешних мест был барон Шварц (тоже не еврей!), и все его крестьяне стали Шварцами. Во время войны немцы здесь много мин поставили. А когда пришли наши, разведчики попросили маленького Володьку провести их в немецкий тыл. Он повёл. Маленький, легонький мальчонка наступил на мину и не подорвался, а два разведчика подорвались. Он вернулся домой и как раз напоролся в деревне на СМЕРШевца. Тому всё ясно: погубил разведчиков, да и сам — ШВАРЦ! Володе было лет 12, когда ему дали 18 лет лагерей. В лагере в восточной Сибири его довольно быстро расконвоировали, благо и бежать из той глухомани было некуда. Он плавал по Лене на плотах практически вольным человеком, но отплавал почти полный срок до смерти Сталина.

* * *

«Бабье лето» — это когда поехал на курорт без жены.

* * *