Пришел к чрезвычайно важному выводу в своей жизни: больному всегда хуже, чем здоровому.
«АиФ» пишет: «Сильные морозы, сопровождающиеся сильными ветрами… провоцируют спазмы сосудов, а значит, и гипертонические кризы, инсульты, вплоть до инфаркта миокарда».
Значит, когда холодно больному плохо.
Но «вторжение тёплого влажного воздуха на состояние больных… с артериальной гипотонией, хронической ишемической болезнью сердца… влияет отрицательно. В душную погоду летом ухудшается самочувствие, а насыщение артериальной крови кислородом снижается с 96 до 91 %».
Таким образом, когда тепло больному тоже плохо. Где выход? Вижу только один: никогда вообще не обращать внимания на погоду.
Лежал, смотрел и считал. Фильм «Однажды в Америке» по ТВ прерывался рекламой 54 раза! Ну, как же не радоваться: и тут мы весь мир опережаем!
Грибоедов — Бегичеву: «Ты жалуешься на домашних своих готтентотов; это участь умных людей, мой милый, большую часть жизни своей проводить с дураками, а какая их бездна у нас!»
Аэропорт Шереметьево-2. Пограничный контроль. Группа наших ребятишек летит в Грецию. Воспитательница (очень громко):
— Постарайтесь сделать такое лицо, какое у вас на фотографии!
Беда! В Австралии крокодилы за год сожрали 12 человек!
Слово «спутник» в космическом смысле впервые употребил Достоевский. Один из его героев говорит, что если запустить в небо с невероятной силой топор, то он «будет обращаться вокруг Земли в качестве спутника».
Смирнов и Орозалиев[242] с непроспавшимися лицами с портретов раннего Модильяни.
В XIX веке, если мужчина дарил девушке букет не из 7, а из 9 цветов, он должен был просить её руки.
Был Саня[243]. День замечательный: лёгкий морозец и солнце, совсем не ноябрьский день. Гуляли, и я рассказывал ему о моих родителях, о себе, о том, как я жил в разные годы. И он мне рассказывал о работе, о семье. Так хорошо мы говорили, так задушевно, и жалко, что он уехал.
«Мне фекально везёт!..»
У Гранина в Питере. Долго беседовали. Может быть, получится неплохое интервью[244].
«Поля наших сражений обширнее, а потому требуется изучение большего пространства».
Наполеон Бонапарт
О пользе технической революции. Сегодня Пушкин смог бы поехать на Чёрную речку на метро.
Белла Билибина[245] рассказывала, что в молодости жила неподалеку от дома Иосифа Бродского, и они были хорошо знакомы. Однажды Иосиф пришёл к ней с перевязанными запястьями и сказал, что он совершенно затравлен и решил перерезать себе вены. Белла была на 9-м месяце и страшно перепугалась. Боялась даже, что выкидыш будет. Иосиф просидел у неё недолго, неожиданно встал и сказал:
— Ну, я пошёл погулять вдоль Невы…
Когда он ушёл, Белле показалось, что он отправился топиться, и она обзванивала всех знакомых, чтобы они спасали Иосифа. Его искали на набережных, но он оказался дома.
Сенека писал по этому поводу: «Жизнь дана нам под условием смерти и сама есть лишь путь к ней. Поэтому глупо её бояться: ведь известно, мы заранее ждём и страшимся лишь неведомого. Неизбежность смерти равна для всех и непобедима». Да, всё верно… «Равна для всех и непобедима», а годом раньше, годом позже, разве это такая уж щедрая награда? Награда — сама жизнь. Мне рассказывал один человек, который хорошо знал Андрея Платонова[246], что встретил его однажды у подъезда Камерного театра, куда Таиров[247] устроил Платонова работать дворником после сталинской опалы, и стал его жалеть, причитать, как ему трудно и плохо живётся. На что Платонов мягко возразил:
— Ну что вы, разве в этом дело, что трудно жить… Гораздо хуже было бы просто не родиться, не увидеть весь этот прекрасный мир… Вот это была бы действительно трагедия…
А ведь он прав!
«…Страдаем мы по большей части от подозрений».
Сенека
Когда президента Академии наук Карпинского попросили сократить расходы на науку, он ответил, что сокращать эти расходы то же, что стричь свинью: будет мало щетины и много визга.
«Пока смерти нет, её нечего бояться, когда она наступила, её уже нечего бояться».
Лев Толстой
«Нельзя пытаться сбросить лишний вес, начиная с мозгов».
Академик Виталий Гольданский
Как неудачно текут реки в России! Ведь почти все наши реки, кроме разве далёкого Амура, текут в направлении юг-север. На юге — горы, пустыни, безлюдье. На севере — мокрая тундра и ледяной океан. Наши главные границы на западе и востоке. И вот реки — замечательные, Богом созданные транспортные пути, соединяющие страны, — как раз в этих направлениях в России не текут. Мне кажется, подобная география во многом предопределила не только освоение земель за Уралом, но вообще весь ход истории России.