Заметки вашего современника. Том 3. 1980–2000

Учился по вечерам. Днём работал на заводе МИЗ (Московский инструментальный завод), который построили американцы. Потом строил наш завод «Фрезер». Был искусным фрезеровщиком, но делать инструменты ему было скучно. В 1936 году получил диплом инженера по автоделу. Но ещё до диплома в Москве начал создаваться авиазавод №25, где собирались выпускать моторы. Там Турбинеру дали маленькое КБ и маленький опытный цех для отладки авиационных станков, на которых делали пропеллеры. Виктор переделал один узел, всё стало получаться гораздо лучше. Через два часа его вызвали к директору завода Георгию Ивановичу Старченко, который пригласил Турбинера съездить с ним в Америку.

В Нью-Йорк плыли на пароходе. С мая 1935 года Турбинер работал приёмщиком американского оборудования для наших авиазаводов в городе Паттерсон в 100 км от Нью-Йорка на фирме «Кёртис-Райт» (авиадвигатели). Он был студентом 4-го курса, но у него была визитка, где значилось: «инженер-механик». Потом АМТОРГ направил его к Великим озёрам, в город Спрингфилд — столицу штата Иллинойс — на фирму «Брайент» для приёмки шлифовальных станков. Там для нас построили четыре очень современных внутришлифовальных станка на гидравлике. Виктор не подписывал актов приёмки до тех пор, пока не проверил станки на всех режимах работы. Мастер Альберт Феллоу возил его на спортивном «Понтиаке», показывал город, привёз домой, знакомил с родителями (отец его был директором завода, но другого, не станкостроительного), познакомил с невестой, вместе катались в лодке по озеру Саропик. А из АМТОРГа новое задание: принять долбяки для изготовления зубчатых колёс на том самом заводе, где директором был Феллоу-старший. Виктор организовал специальную лабораторию по проверке долбяков и продумал, как их проверять, — ведь в СССР долбяки не делали. Поэтому он попутно изучил их производство, понял, что весь секрет в шлифовке долбяков, — и сегодня это дело тонкое. Вечерами подробно записывал всё увиденное. Потом переехал на моторный завод Форда, у которого мы купили лицензию для ГАЗа.

Турбинер вернулся на свой завод, но когда его назначили главным инженером, от должности отказался: ему было скучно. Перед войной он был главным конструктором авиазавода № 165 и вместе с ним был в эвакуации в Куйбышеве, а потом вернулся в Москву. Тут он узнал о ядерной бомбардировке Японии и захотел сконструировать советскую атомную бомбу. Один из его заводских коллег подсказал, что бомбой якобы занимается Курчатов, а сидит он где-то в р-не метро «Сокол». Турбинер поехал. В трамвае он разговорился с молочницами:

— Тебе атомная бомба нужна? Так это через две остановки…

Курчатов сразу его принял.

— Я — профессиональный конструктор… — сказал Турбинер.

— Тогда я поставлю перед вами невиданную задачу, — сказал Курчатов и дал Турбинеру телефон Харитона.

Турбинер встретился с Харитоном в Институте химфизики, где тот жил.

— Нужно создать такую систему, — сказал Харитон, — которая размещалась бы под брюхом самолёта, сбрасывалась и взрывалась в 100–200 метрах от земли…

Технического задания как такового у Харитона не было. Турбинера познакомили с Зерновым, с Михаилом Яковлевичем Васильевым — специалистом по взрывчатым веществам из НИИ-6, с Николаем Александровичем Терлецким — тоже из НИИ-6. Он сам наладил контакт с КБ, которое занималось авиабомбами.

На Новорязанской улице, где размещалось 1-е Главное управление Совмина и сидел Ванников, Турбинеру дали кабинет. В КБ авиабомб ему предоставили всю документацию, чертежи Пе-2. За отправную точку своих расчетов он взял самую тяжёлую бомбу, которую мог поднять Пе-2. К концу 1945 года уже стали вырисовываться габариты, и Турбинер сказал Харитону, что может сделать компоновку. Физики Турбинер не знал, и Харитон объяснял ему сам принцип действия бомбы. Уже к марту 1946 года были готовы чертежи общего вида в масштабе 1:10. Потом в ЦАГИ Турбинер обсуждал с Христиановичем вопросы аэродинамики, и Христианович организовал продувку модели бомбы в аэродинамической трубе. Турбинеру не нравилось соотношение диаметра бомбы к её длине. Киносъёмка во время испытаний весовых макетов в Крыму на полигоне, которым командовал генерал Чернорез, показала, что бомба летит плохо, качается, но, правда, не кувыркается. Потом Турбинер рассказал об этом Христиановичу, который сделал несколько замечаний по аэродинамике. Надо было сделать стабилизаторы, перенести центр тяжести бомбы ближе к носу, поскольку нос был стальной, а хвост — алюминиевый. Якобы Христианович показывал чертежи бомбы Сталину, и Сталин, посмотрев их, якобы, сказал: «Как наметили, так и делайте…»[178]. Терлецкий работал над центральным зарядом, а Турбинер — над общей компоновкой и над инициаторами. В июне 1946 Турбинер был назначен начальником научно-конструкторского сектора. Он разбил всю работу по узлам. Как раз в это время с благословения Сталина организовали Арзамас-16, куда бомбисты и переехали зимой 1946 года.