Замки на песке

— Это случилось на дне рождения у Сигурни, продолжала Агнесс, не замечая, какой эффект произвели ее слова. — Я сама не знаю как… но…

Сигурни вдруг вскочила на ноги и убежала в кухню. С ее губ, как стон, сорвалось одно-единственное слово: «Не-е-ет».

— Сиди здесь, — сказала Фройдис младшей сестре, поражаясь неумолимой строгости своего тона, и устремилась вслед за Сигурни.

Та стояла у распахнутого настежь окна. Октябрьский вечерний ветер хлестал по щекам. Ее трясло, как в лихорадке. Губы были закушены — чтобы не сорваться на крик.

Повернув к Фройдис заплаканное лицо, Сигурни проговорила:

— Как?! Как он мог?!

От ее слов веяло горечью, ужасом, обидой, отчаянием. Они, словно струи горячей крови, вырвались прямо из раненого сердца и выплеснулись в тишину комнаты.

У Фройдис поплыло перед глазами, уголки губ потянулись вниз. Она ринулась к сестре и обхватила ее руками, прижавшись лицом к мокрой щеке.

— Почему, почему он мне ничего не сказал?! Я ведь считала его своим другом… Черт! Чер-р-рт! — Фройдис зарычала, как взбешенная пантера. — Какие они скоты! Какие они твари! Гады! Уроды! Все, все, все!.. Улав Йорт ответит за это!

Гнев и ненависть с головой захлестнули Фройдис. Если бы Улав вдруг появился сейчас на кухне, она задушила бы его собственными руками!

— А как же Агнесс? — вдруг спросила Сигурни, глотая слезы.

Вопрос повис в воздухе, но обе сестры знали на него ответ. Они никогда и никому не позволят обидеть свою младшую сестренку! Они сделают все, чтобы помочь ей.

— Как ты думаешь, Фройди, он знает?

Фройдис заглянула сестре в глаза. Господи, сколько в них было боли! И одновременно — сколько теплоты, сочувствия и любви!

Фройдис все поняла. Она поняла, что Сигурни готова пожертвовать своим счастьем. Она готова вырвать его из своего сердца — ради Агнесс и того чуда, что зародилось у нее в животе.

— Сигурни, ты — святая, — тихо и печально сказала Фройдис. — Побудь здесь. А я схожу к Агнесс и спрошу у нее…

— Хорошо, — кивнула сестра. — Только не говори ей, что мы с Улавом… были любовниками. Ладно? А если она спросит, почему я заплакала… объясни, что у меня стресс, истерика… Я ведь подала на развод с Альфом.

— Это правда?

— Да.

— Правильно. Так и надо! К черту их всех!

И Фройдис, развернувшись, решительно пошла обратно в комнату — ко второй своей сестре и второй любовнице Улава Йорта.

Агнесс сидела все в той же позе, будто пригвожденная к дивану. Когда в комнату вошла Фройдис, она подняла на сестру большие испуганные глаза и спросила:

— Что с Сигурни?

Фройдис присела рядом.

— У нее истерика. Она разводится с Альфом, — объяснила она.

— Разводится!.. — ахнула Агнесс. — Как же так? Почему?

— Я тебе потом объясню. Лучше скажи: Йорт в курсе, что ты ждешь от него ребенка?

— Нет, я еще не успела ему сказать… Мы с ним должны встретиться завтра… Послушай, Фройди, — Агнесс вдруг вцепилась в руку сестры, будто надеясь найти в ней спасение, — может быть, мне не стоит ему говорить? Может быть, мне нужно сделать… — Она запнулась, не решаясь произнести страшное слово, — сделать аборт?

У Фройдис перед глазами замелькали трагичные, почти стертые картинки из прошлого: медсестра в маске, шприц, больничный коридор… Она во чтобы то ни стало обязана помешать тому, чтобы Агнесс сделала аборт. Нельзя допустить смерти ребенка — еще одного ребенка. Никакого аборта!

— Никакого аборта! — услышала Фройдис у себя за спиной.

Она обернулась. В дверях, прислонившись к косяку, стояла Сигурни. Ее лицо было бледным и мокрым от слез, а подбородок решительно выдвинут вперед. В глазах тлело приглушенное отчаяние.

«Какая она красивая! Какая сильная. И какая… несчастная!» — вдруг восхитилась Фройдис. В этот момент она почувствовала, как две слезы выкатились из глаз и медленно побежали вниз, к подбородку, оставляя за собой влажные исчезающие дорожки.

13

Фройдис напоминала Улаву молнию. С громом. В ярком, слепящем свете-вспышке. Она ворвалась к нему в кабинет без стука, проигнорировав его секретаршу — пожилую ответственную фру Хоргви. Уж как девушка проскочила мимо этой старушки — непонятно. Обычно фру Хоргви чуть ли не грудью встает на защиту и покой Йорта. Она, растопырив руки, грозно преграждает дверь и голосом, от которого любому становится не по себе, спрашивает: «Вам назначено?» И если встреча не была зафиксирована в журнале посещений, то гость в этот день ни за что не попадал к Улаву. Фру Хоргви многих раздражала, поэтому Йорт нередко слышал упреки в свой адрес: дескать, пора бы взять секретаршу помоложе, с которой и развлечься можно было бы от скуки. Но Йорта его нынешний секретарь вполне устраивала, и потом, было забавно слушать, как она громким голосом запрещает посетителю войти.

Поэтому появление взбешенной Фройдис было для него неожиданностью. Он ничего не мог понять из ее сумбурной скороговорки.

— Фройди! Успокойся!

Улав усадил ее на стул. Но она тут же вскочила и метнула на него гневный взгляд:

— Не ожидала от вас такой низости, господин Йорт! Черт тебя подери! Да как ты мог так поступить с моей сестрой!.. С обеими моими сестрами?!

— Фройди, да что случилось?