Замкнутый круг

Вот в чем трагедия таких ребят: из них хотят выжать даже больше, чем они могут дать. И все из-за жадности родителей, подчас желающих откровенно обогатиться, а чаще из-за простого непонимания, что нельзя воспитывать таких людей в тепличных условиях.

Ничего хорошего из этого не получится. Они должны жить нормальной жизнью, общаться со сверстниками, играть в футбол…

Роза не впервые работала с вундеркиндами. У нее несколько лет назад была девочка, которая играла на фортепьяно, как Бог.

Мама привела ее в школу в три года. Роза сыграла ей одну из ранних сонат Моцарта. Леночка тут же на слух повторила. Это было поразительно.

Леночку показывали в Москве, ее хотели забрать к себе многие выдающиеся педагоги. Но однажды Леночка вышла на балкон девятиэтажки и бросилась вниз.

Это был настоящий кошмар. Розу таскали по следователям, она давала показания. Но, ничего не поделаешь: этим маленьким гениям дается сразу много и много отбирается. Щедро одарив талантом, природа редко заботится о механизмах, с помощью которых можно удержаться в обыденном мире.

Потом, когда Роза засела за специальную литературу, чтобы разобраться наконец, почему с Леной такое произошло, она прочитала, что и продолжительность жизни у таких музыкантов, писателей, поэтов, художников, артистов на 14 лет меньше, чем у обычных людей. Гении — мученики, расплачивающиеся за прогресс.

Не дай Бог, такое случится и с Ильей. То, о чем он сейчас рассказывал, как раз прямиком вело к пропасти. Роза много раз встречалась с отцом Ильи. Это был подозрительный сухой человек, который считал и себя, по всей видимости, гением; сразу давал понять, насколько он выше своего оппонента.

Роза пыталась быть максимально корректной, но трудно было выслушивать наставления совершенно безграмотного человека, когда он учил ее, как вести себя с Ильей.

— Давай сделаем так, — сказала она Илье. — Ты сообщишь отцу, что мы идем на экскурсию от школы. Руководитель группы я, следовательно, я за все и отвечаю. Если у него возникнут вопросы, пусть мне позвонит. Я все подробно ему расскажу.

Илья ушел ободренный, глаза его горели, он уже, кажется, мысленно разгуливал с Клавой по зоопарку.

А Розе пришла, кажется, неплохая мысль: поскольку Илья был на учете у Виктора, почему бы ему не припугнуть Виталия Леонидовича Измайлова.

Дать понять, что Илье нужно больше бывать в коллективе, на воздухе, быть свободным от родительского прессинга.

Она тут же позвонила Виктору. Но в больнице сказали, что он уже несколько дней, как не появлялся на работе.

В тот же день она и от Кошерина — старшего узнала, что Виктор исчез.

* * *

Кошерин чувствовал себя совершенно разбитым. Утром, едва проснувшись, он погружался в мир мрачных предчувствий и душевной боли. Теперь свою прошлую жизнь он видел тоже в мрачных тонах. Словно его бросили на необитаемом острове и окончательно позабыли.

Из этого выходило, что он не научился себя переламывать, собой руководить. Странно, других учил, а сам не научился.

Там была аудитория, зависимые от него люди, изображающие заинтересованность в его обучении. А здесь он был один, и учить себя не умел. Хорошие и правильные слова отскакивали от него. А вот грязные, мрачные прилипали охотно. Отчего так происходит?

Вокруг столько света, а у него темно на душе. Ничто не радует, словно он болен смертельной болезнью, и дни его сочтены.

Дошло до того, что повестка с просьбой посетить капитана Смирнова в пятницу в одиннадцать часов необыкновенно обрадовала его.

Будет хоть с кем поговорить. Говорить придется о неприятном, кто же ходит к следователям за приятным, но все равно осмысленный человеческий голос.

Вот по чему, оказывается, он соскучился — обыкновенному человеческому голосу.

Смирнов поднялся ему навстречу, он был так же чисто выбрит и свеж.

— Прошу, — сказал он, показывая рукой на кресло напротив. — Давно не виделись. Как вы себя чувствуете, Дмитрий Сергеевич?

— Просто — таки хреново, — признался Кошерин. — Никогда так хреново себя не чувствовал.

— Да, бывают такие периоды в жизни, когда все валится из рук. Не зря говорят, идет беда, отворяй ворота.

— Вы накаркаете еще и на беду.

— Вы сами ее, Дмитрий Сергеевич, и накаркали. Ваш сын ушел из дома, а может быть, из жизни только по причине сильного раздражения от совместной жизни с вами.

Нам стало известно, что он оставил какую — то записку, о которой вы нам ни слова не сказали.

— Оставил. Диковинную записку, которую читать могу только я и то на определенных условиях.

— Что же это за такой диковинный труд, и почему вы мне об этом не рассказали? Знаете, как на юридическом языке называется такое действие? «Сокрытие важных вещественных доказательств».

За это по головке не гладят в нашем ведомстве. А если приплюсовать к этому делу еще и тайник, в котором найдены большие ценности, то сами понимаете…

— Знаете что, Николай Валентинович, арестуйте меня. Мне уже все равно. Я хотел уехать, хоть немного отдохнуть от всей этой трахамудии, но, вижу, вы мне не дадите этого сделать. Так лучше сидеть в камере.