Замкнутый круг (СИ)

Очаровательную младшую сестрёнку лучшего друга Роуг заприметил давно. Её звали Люси, она была на пять лет младше их, и их знакомство как раз совпало с тем волнующим моментом, когда из нескладного ребёнка она только начала превращаться в прекрасную девушку. Это было равносильно тому, как изо дня в день наблюдать за распусканием цветка: как он несмело расправляет свои нежные лепестки, всё больше открываясь миру, как наливается соком и начинает благоухать всё сильнее, невольно привлекая к себе внимание случайно набредших охотников за добычей. Она с поразительным мастерством сочетала в себе абсолютно несочетаемое: обладала острым, цепким умом и вместе с тем была наивно глупа; была изящна и утончённа, но временами до нелепого неуклюжа; отчаянно смела и труслива, общительна и молчаливо-печальна… Он мог продолжать этот список бесконечно, с каждым разом открывая для себя всё новые и новые грани её характера. Открыто признаться в своих чувствах Роугу мешала то ли неуверенность, то ли излишняя рациональность: несмотря ни на что Люси всё ещё оставалась ребёнком, а он боялся зарождающихся в нём, доселе неизвестных чувств. Парень сомневался, что сможет себя контролировать, а увидеть страх и отвращение в её обычно нежном лучистом взгляде было страшнее смерти. И потому он продолжал скрываться, отсчитывая дни, но полностью бездействовать не давала взыгравшая внезапно ревность. Он был не уверен и вместе с тем жаден, не желая никому отдавать Люси уже сейчас. Именно так, а не из романтических побуждений, у него и возникла идея писать ей письма. Будучи совсем ещё юной, Люси просто не могла оставить равнодушной появление первого поклонника, тайком подбрасывающего ей послания. Все эти годы они должны думать лишь друг о друге, а потом…

… А потом произошло это, и все мечты Роуга обернулись прахом в одно мгновение. Он помнил этот день как ничто другое, в мельчайших подробностях, врезающихся в мозг кровавой гематомой, хотя предпочёл бы никогда не вспоминать о том, что с ним произошло…

Это был день её шестнадцатого рождения. Точнее, на город уже опускался глубокий вечер, укутывая его плотным пуховым одеялом. В густом душном воздухе застывали звуки, доносясь до слуха лишь глухим отголоском самих себя, и только пение сверчков раздавалось предельно звонко и чётко. Роуг повёл плечами от неожиданно накатившей волны озноба и полной грудью вдохнул прохладный пыльный воздух, таящий в себе лёгкие цветочные ноты. Он чувствовал себя грязным преступником, намеревающимся в сотый — тысячный — раз увидеть нечто, не предназначенное для его глаз. Откуда-то издалека донёсся гул звучащих вразнобой девичьих голосов, и парень невольно напрягся, прячась чуть дальше за угол дома. Если бы Стинг узнал, что он следит за его сестрой, то наверняка бы уже размазал его по стенке — хотя нет, уж больно неоднозначные родственные отношения их связывали. Этот заносчивый засранец скорее бы от души высмеял его — или затаил в душе жгучую обиду.

Гомон становился всё чётче, и Роуг уже мог различить взволнованный голос Люси, чей-то отдалённо знакомый смех и её подругу, — кажется, Леви — которая не менее горячо с ней о чём-то спорила. Парень никогда не одобрял их дурацкую привычку так свободно разгуливать по улицам города в тёмное время суток. Магнолия была далеко не самым подходящим местом для подобных прогулок, порой здесь и днём было страшно выходить из дома. И всё же девчонкам, как и многим другим людям, обитающим здесь, хотелось обычной свободной жизни, и ради этого они готовы были рисковать и жертвовать многим. Немного успокаивало, что они всё же были благоразумны и всегда ходили большой сплочённой компанией, хотя и так они едва ли могли что-то противопоставить отморозкам, которыми были наполнен этот город…

Где-то за спиной раздался протяжный тяжёлый вздох, и Роуг неподвижно застыл, боясь упустить малейшее колебание воздуха. Он точно помнил: короткий переулок, в котором он скрывался, заканчивался тупиком, там просто не могло никого быть. Но тяжёлое хриплое дыхание, каменной коркой оседающее на коже, прикосновение холодного металла, впивающегося в шею, и тот клокочущий звериный страх, что он при этом ощущал, были слишком реальны и осязаемы, чтобы списать их на разыгравшееся воображение.

— Ну здравствуй, — устрашающе прошептал в самое ухо неизвестный ему голос, и нервы парня всё же не выдержали: он дёрнулся, выдавая тем самым своё состояние, попытался обернуться, но его схватили за шею и резко швырнули в стену. Всё тело обожгло волной невыносимой боли, а отбитые лёгкие, казалось, и вовсе перестали функционировать. Чьи-то пальцы грубо схватили его за подбородок и повернули лицо на свет. Роуг сдавленно всхлипнул и, приоткрыв глаза, сквозь невольно выступившие слёзы попытался разглядеть нападавших. Уличные фонари слепили его, и он смог только смутно различить три склонившихся над ним силуэта.