Замочная скважина: Наследие

А поскольку я бессмертен, и меня нельзя убить даже свободным радикалам –значит и стареть я не могу даже биологически. Вампиры вечно молодые не потому, что это дар их рода, которого и нет вовсе. Это простая биология. Связанная с проклятием бессмертия. Просто люди всегда любят романтизировать зло. Знаешь – щелкает меня по носу с легкой улыбкой – как человек, проживший уже больше тысячи лет, могу тебя заверить, что такая слабость у человечества постоянна и наблюдается циклично. Что нельзя победить – они любят обожествлять.

Хохочет, запрокинув голову:

– Видимо, чтобы не так сильно бояться. Ведь если монстры – вовсе не монстры, а милые зайки, то и не страшно вовсе..

..Сейчас я понимаю, что папа прав. Ведь до того разговора тремя месяцами ранее в Штатах – я и правда никогда не рассматривала вампиров или других монстров как что-то страшное или хотя бы существующее. Более того – в юности я, как и остальные, может даже хотела, чтобы они существовали.

Они ведь такие сильные, благородные, защищают любимых.

Никто никогда не показывает монстров такими, какими они есть на самом деле. Какими их делает проклятие. Как их очерствляет бессмертие и тень прожитых тысячелетий. Никто не говорит о том, какими они беспринципными, циничными и жестокими становятся в силу опыта, на который у людей просто не хватает смертной жизни.

Они постоянно видят смерть.

Они сами убивают.

Постоянно теряют близких.

Для них сто лет – что день для нас. У них нет дома, нет родных, нет любимых. Для них эпохи, о которых рассказывают в наших учебниках истории – лишь страница толстой книги, которую они прочли за день.

Они столько жили и столько видели – что их уже ничего не пронимает.

Они могут притворяться.

Но на деле сердца их давно окаменели. Чувства исчезли. Милосердие превратилось в тлен прожитых сотен лет.

И остались только гордыня, злоба и полное равнодушие к чужим страданиям..

..так вот, мне удавалось скрывать свою молодость различными ухищрениями. Конечно, я мог продолжать просто бегать по всему миру, и тогда никто бы никогда, как и прежде, не заметил, что я не старею – но мне это уже осточертело.

Теперь, когда речь не шла о византийской династии, знающей способ нас заточить – мне было нестрашно, даже если попадусь. Страшнее была жизнь в вечных скитаниях.

Скрывать молодость можно было различными внешними причудами. Сейчас, конечно, для этого куда больше возможностей – косметика, парики что настоящие волосы, и даже пластические операции. Тогда такого даже в фантазиях не было.

Обходился, чем мог.

Конечно, немало я доставал различной ерунды из Османской Империи, которая, по сути, восстала из пепла Византии. Женщины султанской семьи уже тогда имели немало способов играть со своей внешностью – не говоря уже о том, сколько у них было нарядов. С такой прорвой можно скрывать возраст хоть бесконечно.

Но, конечно, я не был в числе султанской семьи и даже не собирался туда пробираться, хотя попробовать можно было. Я не хотел еще одних гонений теперь уже от султанской династии еще эдак лет на двести.