Замогильные записки

Я был в оппозиции и в опале; ордонансы медленно зрели во дворце и покоились в глубинах сердца, доставляя их авторам тайную радость; в ту пору герцогине Беррийской попалась на глаза гравюра, изображающая певца Иерусалима в темнице. «Надеюсь, — сказала она, — что такая же участь ждет в скором времени Шатобриана». Слова, сказанные в эпоху благоденствия; теперь в них не больше смысла, чем в речах, сорвавшихся с языка во хмелю. Мне довелось оказаться вместе с Madame в темнице Тассо после того, как, служа ей, я сам побывал в полицейской тюрьме. Какие возвышенные чувства явила благородная принцесса, каким уважением почтила меня, обратившись ко мне за помощью после того, как обронила подобное пожелание. Если она переоценила мои таланты, высказав эту свою мечту, она не ошиблась в моем характере, одарив меня своим доверием.

{Герцогиня Беррийская добивается от Шатобриана согласия отвезти в Прагу ее письмо с просьбой предоставить ей декларацию о совершеннолетии сына}

Книга сорок вторая

{Путь из Италии в Прагу}

3. Прага

Прага, 29 сентября 1833 года

{Переправа через Дунай; Вальдмюнхен}

На третий день после моего приезда в Прагу я вручил Иасенту письмо к г‑же герцогине Беррийской; по моим расчетам, он должен был застать ее в Триесте. В этом письме говорилось, что королевское семейство уехало в Леобен, что на совершеннолетие Генриха[3c2] прибыли молодые французы, но король ускользнул от них, что я видел г‑жу супругу дофина, и она посоветовала мне немедленно отправиться к Карлу X в Бутширад, что Mademoiselle я толком не видел, потому что ей слегка нездоровилось, что меня проводили к ней в комнату, где царил полумрак, ибо ставни были закрыты, и она протянула мне пылающую руку, умоляя меня спасти их всех; что я отправился в Бутширад[3c3], видел г‑на де Блакаса и беседовал с ним насчет декларации о совершеннолетии Генриха V, что ночью меня проводили в королевскую опочивальню; король дремал и, когда я подал ему письмо от г‑жи герцогини Беррийской, показался мне настроенным решительно против моей августейшей клиентки; впрочем, короткая бумага, составленная мною в связи с совершеннолетием Генриха V, похоже, ему понравилась.

Письмо заканчивалось следующим образом:

«Не стану скрывать от вас, сударыня, что дела наши отнюдь не благополучны. Наши враги посмеялись бы, если бы увидели, как мы оспариваем друг у друга королевскую власть без королевства, скипетр, обратившийся в посох паломника, служащий нам в изгнании, которое, быть может, окончится очень не скоро. Камень преткновения заключается единственно в воспитании вашего сына, меж тем я не вижу никакой возможности его изменить. Я возвращаюсь в богадельню, к беднякам, которых опекает г‑жа де Шатобриан; там я всегда буду в вашем распоряжении. Если когда-нибудь Генрих окажется всецело в вашей власти и вам по-прежнему будет угодно, чтобы это бесценное сокровище было передано в мои руки, я почту за счастье и честь посвятить ему остаток моих дней, но я мог бы взять на себя такую страшную ответственность, только обретя полную свободу выбора и мыслей и находясь на независимой земле, вне досягаемости абсолютных монархий».

В письмо я вложил копию моего проекта декларации о совершеннолетии: