Замок

С потемневшего от времени полотна на нее смотрело лицо молодого человека в богато расшитом белом парадном камзоле с белым тончайшего кружева воротником и такими же манжетами и в парике — по официальной моде восемнадцатого века. Портрет был поясной, и художник уделил большое внимание лицу и рукам. Левая рука была в перчатке и покоилась на вычурном эфесе, наверное, шпаги. Правая рука была без перчатки — несомненно, для того, чтобы изобразить перстень на среднем пальце, массивный, с большим зеленым камнем. Алмаз в левом ухе — в те времена ношение мужчинами серег, одной или даже двух, было в порядке вещей. Алмаз, тоже тщательно выписанный, был большой, в оправе старинной работы.

В портрете не было бы ничего особенного — в любом дворянском семействе с родословной в три-четыре столетия найдется десятка два подобных портретов; на самых старых из них уже трудно что-либо разглядеть, — если бы не потрясающее сходство с тем призраком на балконе. Конечно, лицо на портрете принадлежало очень молодому человеку, почти юноше, и было нежнее, свежее и румянее, чем у того призрака, и глаза смотрели живо и даже весело. Тот, на балконе, казался старше этого портрета лет на десять и выглядел усталым и даже как будто больным, был без парика — она помнит его длинные волосы, завязанные темной лентой. Луна светила так ярко, что она разглядела и лицо, сходство которого с портретом было очевидным и даже пугающим.

«Наваждение… Осмотреть дом, отдать распоряжения относительно необходимого ремонта — и уехать. А может, вовсе поселиться в другом месте? Например, в Вене? Дорогой город, но средств достаточно, чтобы жить, где угодно…»

Фредерик был светским молодым человеком и, несмотря на юный возраст, был неплохо образован, хорошо начитан, умел вести светскую беседу с господами и непринужденно болтать с простолюдинами. Его приятная внешность и грустные глаза в сочетании с деликатными манерами и природным обаянием обеспечивали ему расположение мужчин и благосклонность дам в свете, а отсутствие напыщенности и простота общения не вызывали недоверия у слуг. При желании он мог разговориться по душам и с принцем, и с извозчиком. Он умел собирать сплетни, и теперь это умение пришлось ему как нельзя кстати.

В гостинице он сменил вечерний фрак на дневную одежду, выбрав костюм для верховой езды. В ресторане было еще пусто — ни одного клиента по причине раннего часа. Официанты только начинали накрывать столы к завтраку. Выпив подряд две чашки крепкого кофе, он направился в конюшню гостиницы якобы поинтересоваться лошадьми и попросить оседлать для него одну часам к девяти утра. Изображая из себя придирчивого наездника, желающего самому выбрать себе лошадь, он надеялся подслушать в конюшне какие-нибудь разговоры.

Так и случилось: ему пришлось для этого задержаться за створкой распахнутых ворот, молясь, чтобы никто не помешал. Но конюхи, похоже, не делали секрета из своего разговора, раз они, не закрыв ворот, разговаривали громко:

— Говорю тебе, видел, вот как тебя сейчас вижу! Лунища такая пялилась, как фонарь, и слепой бы увидел! — голос был молодой и взволнованный. — Сидел там в ивняке чуть не до света. А эта бестия так и не пришла!..

«О чем это он? — Фредерик невольно состроил гримасу недовольства. — Кого он называет бестией? И кто сидел в ивняке? О Боже!..»

Но вскоре все выяснилось.

— Да ты заснул там! — раздался другой голос, хрипловатый, принадлежащий, похоже, человеку постарше. — Вот тебе и приснилось! В полнолуние может что угодно присниться. А подружка твоя пришла, увидела, что ее ухажер дрыхнет, как бревно, да и ушла. Зачем ей такой дружок? Такой засоня? Да и потом, кто назначает свидание у реки? Комары заедят!..

— Она же и назначила! — ответил молодой. — И не пришла. И не засыпал я! Просидел там, как дурак! А оттуда всю стену видно, как на ладони! Говорю тебе: в старинной одежде и с саблей! Появился ниоткуда и исчез вникуда! И только летучих мышей было не счесть! Так и носились! А потом исчезли!..

— Ох-ха-ха! Летучих мышей? Надо мне, верно, слазить на чердак, а то у меня там этих вампиров поразвелось! Погонять их надобно. Чем лучше: святой водой или чесноком в них покидать? Ха-ха-ха! Вот так рассмешил старика! Летучих мышей испугался парень! Да их же во все времена было видимо-невидимо!

— Вот не веришь! — досадовал молодой. — А вот увидите, что я прав. Хоть на Библии поклянусь! И он к тому же с ней разговаривал. А зачем, скажите на милость, он к ней прилетал?

— А может, она ему понравилась? — продолжал смеяться другой конюх. — А что, она красотка.

— Так, значит, признаешь, что то был он?

— Кто «он»?

— Да граф же!

Тут пожилой конюх перестал смеяться: похоже, он немало рассердился на своего молодого помощника, потому что в голосе его зазвучала досада:

— Да ты, парень, дурак еще больше, чем я думал! Хватит болтать! Давай-ка, веди каурого, я его почищу, а ты проверь рессоры у коляски, после завтрака надобно будет подать баронессе.