Замок

Но не успели они повернуться и направиться к выходу с площади, как на импровизированной сцене стало что-то происходить. Там зажглись цветные лампочки, и к микрофону поднялся молодой человек в джинсах и футболке. Его голова была выбрита причудливым рисунком, и напомаженные разноцветные пряди торчали в разных направлениях. «Чучело!» — подумала Абигайль. Человек между тем бурно и весело всех поприветствовал и отрекомендовался Небесным Громом.

— Ну и имечко! Никогда не слышала такого! — шепнула Абигайль на ухо Фредерику. — Может, сценический псевдоним?

Тот ответил тоже шепотом:

— А может, он из племени тех дикарей, что до прихода европейцев заселяли земли Северо-Американских Соединенных Штатов? Я слышал, у них в употреблении именно такие имена и даже еще более странные.

Они не слушали, что говорил Небесный Гром, и собрались уже окончательно уходить, к тому же Абигайль тоже начала бледнеть и нервничать, но тут Небесный Гром захлопал в ладоши и уступил место у микрофона тому самому историку в очках и с блокнотом. Историк откашлялся, произнес несколько путаных и малопонятных фраз, из которых Абигайль и Фредерик разобрали только последние: «Дама в бальном платье из японского шелка с вышивкой морским жемчугом и кавалер в костюме для верховой езды из твида и замши, оба образца 50-тых годов девятнадцатого века. Поздравим же их!» Небесный Гром закричал в микрофон: «Вот наши победители!» — и показал на них обеими руками.

Молодые люди одновременно испытали жгучее желание превратиться в летучих мышей и немедленно покинуть это шумное и людное место, но тут их поймал свет прожектора, и они оказались на виду у всех собравшихся на площади, все взгляды устремились на них. Толпа под предводительством Небесного Грома захлопала, засвистела и заулюлюкала, а сам Небесный Гром стал делать обеими руками жесты, приглашающие их подняться на ярко освещенную площадку.

Фредерик скрипнул зубами. Абигайль вздохнула:

— Ничего не поделаешь. Постараемся покончить со всем этим как можно скорее.

Наконец закончились шумные и суетливые поздравления, пожатия рук, восторги и вспышки фотоаппаратов. Небесный Гром спросил, как их зовут, и они представились своими настоящими именами. Говорила в основном Абигайль, у нее хорошо получалось — сразу было заметно, что она привыкла находиться в центре внимания, и выглядела она вполне современно, будто просто играла роль кокетливой барышни прошлого века.

Выбравшись наконец из толпы и свернув в боковую улицу, оба глубоко вздохнули:

— Ох, как я устала! Никакое веселье не в радость при такой жажде и таких усилиях над собой!

— Теперь Вы понимаете, почему граф такой мрачный и резкий?

— Да, ему не позавидуешь. Кстати, что с ним? А с той женщиной?

— Не слишком ли мы задержались здесь?

Фредерик не закончил фразу: перед ними возникли несколько странно одетых молодых людей и окружили их. Несколько секунд все молчали. Потом тот, который в этой группе казался вожаком, сделал шаг вперед и усмехнулся:

— Ну, а теперь колитесь, кто вы такие на самом деле? Богатенькие туристы в поисках экзотики?

Из-за его плеча выглядывала девица в мини-платье и пожирала глазами колье и серьги Абигайль и жемчужины на ее платье.

В прежние времена, попав в подобную ситуацию, Абигайль немедленно лишилась бы чувств от вполне искреннего испуга, предоставив своему кавалеру выпутываться самому. Теперь же все было иначе, и она устремила на стоящего перед ней юнца тяжелый взгляд исподлобья. Лицо ее приобрело мертвенно-бледный цвет, а веки покраснели, и голос, всегда такой мелодичный, прозвучал резко и хрипло:

— Нет, мы вампиры из замка Кронверк.

Вожак захохотал:

— Ага, меня моя старуха тоже называет кровососом!

Девица захихикала, остальные усмехнулись.

— Ну, ладно, — сказал главный. — Ты, подруга, снимай быстро побрякушки, а жемчужинки мы тебе сами срежем, а ты, приятель, не дергайся, и тогда твоей бабе ничего не будет и сам уцелеешь.

И он поднес руку с ножом к самому лицу Фредерика.

Тот улыбнулся и сказал, обращаясь к Абигайль:

— Не кажется ли Вам, сударыня, что этих юных нахалов следует слегка поучить?

— Непременно!

С этими словами он схватил своей рукой руку, державшую нож и с хриплым рыком несколько раз вонзил нож себе в грудь, что не нанесло ему, разумеется, ни малейшего вреда. Главарь уличной банды пытался вырваться, но это ему не удалось. Кисть его оказалась в железных тисках, пальцы ослабли, и нож выпал. Лязгнув клыками перед самым его носом, Фредерик дернул его за руку, и тот взвыл от боли: вывихнутая из плечевого сустава рука плетью повисла в рукаве, и он упал на колени, почти теряя сознание.

Тем временем Абигайль схватила другого и притянула к себе так, что тот сквозь аромат дорогих духов почувствовал запах подвальной сырости, а через ткань футболки — ледяной холод пальцев. У самого его лица оказалось голубоватое лицо с красными расширенными зрачками и оскаленными клыками, никак не похожими на пластмассовые, и дамочка, секунду назад такая красивая, стала монстром и просипела:

— Значит, мне ничего не будет? А тебе, мой сладкий?