Замок

Поначалу К. был рад, что ускользнул из душной комнаты, где толкались служанки и помощники. К тому же немного подморозило, снежный наст окреп, идти стало легче. Вот только уже начинало темнеть, и он ускорил шаг.

Замок, очертания которого уже стали размываться, был все так же недвижим, ни разу еще К. не видел там ни малейших признаков жизни; может быть, заметить что-то с такого расстояния было вообще невозможно, но, глаза требовали этого и не хотели мириться с неподвижностью. Когда К. вглядывался в Замок, ему иногда казалось, что он наблюдает за кем-то, кто сидит не шевелясь и смотрит прямо перед собой — не то чтобы погрузившись в раздумье и из-за этого ничего вокруг не замечая, а свободно и беззаботно, так, словно он один и никто за ним не наблюдает, — и все-таки он должен был замечать, что за ним наблюдают, однако это ни в малейшей; мере не нарушало его покоя, и действительно (непонятно было, причина это или следствие), взгляды наблюдателя не могли на нем удержаться и соскальзывали. Это впечатление было сегодня еще сильнее из-за ранней темноты; чем дольше он вглядывался, тем меньше узнавал, тем больше тонуло все в сумерках.

Как раз в тот момент, когда К. подходил к еще не освещенному господскому трактиру, открылось одно из окон во втором этаже; молодой, толстый, гладковыбритый господин в меховой куртке перегнулся наружу и застыл в окне. На приветствие К. он не ответил, кажется, даже самым легким кивком головы. Ни в коридоре, ни в пивной К. никого не встретил; пивной дух был еще более затхлым, чем в тот раз, в трактире «У моста» такого вроде не бывало. К. сразу пошел к двери, через которую он в тот раз наблюдал за Кламмом, и осторожно нажал на ручку, но дверь была заперта; тогда он попробовал на ощупь найти то место, где был глазок, но, по-видимому, затычка была так хорошо пригнана, что таким способом найти это место было невозможно, тогда он чиркнул спичкой. В ту же секунду его испугал чей-то вскрик. В углу около печки, между дверью и столом с бутылками, сидела, скорчившись, молоденькая девушка и в свете спички таращила на него широко раскрытые заспанные глаза. Это была, очевидно, преемница Фриды. Вскоре она успокоилась и включила электрический свет; выражение лица у нее еще было сердитым, когда она узнала К.

— A-а, господин землемер, — сказала она, усмехнувшись, протянула ему руку и представилась: — Меня зовут Пепи.

Она была низкорослая, красная, здоровая, рыжие волосы были заплетены в толстую косу и, кроме того, окружали завитушками лицо; на ней было очень мало ей шедшее длинное прямое платье из серой блестящей материи, внизу оно было по-детски неумело стянуто шелковой лентой с бантом — так, что мешало двигаться. Она поинтересовалась, как там Фрида, и не собирается ли она вскоре вернуться. Это был вопрос, почти граничивший с дерзостью.

— Меня, — сказала она затем, — сразу после ухода Фриды срочно вызвали сюда, потому что сюда ведь какую попало не поставишь, я до сих пор была горничной, но обмен я сделала невыгодный. Здесь много вечерней и ночной работы, это очень изнурительно, я навряд ли здесь выдержу, не удивляюсь, что Фрида все это бросила.

— Фрида была здесь очень довольна, — заметил К., чтобы обратить в конце концов внимание Пепи на разницу между ней и Фридой, которой она пренебрегала.

— Не верьте ей, — сказала Пепи, — очень мало кто умеет так владеть собой, как Фрида. Если она не захочет в чем-то признаться — ни за что не признается, и при этом даже не заметишь, что ей было в чем признаваться. Я вот уже несколько лет служу здесь с ней, мы всегда спали вместе в одной кровати, но доверительности у нас с ней нет, сейчас она наверняка уже и думать забыла обо мне. Ее, может быть, единственная подруга — старая хозяйка из предмостного трактира, а это ведь тоже кой о чем говорит.

— Фрида — моя невеста, — проговорил К., одновременно разыскивая на двери место, где был глазок.

— Я знаю, — сказала Пепи, — я потому все это и рассказываю. Иначе ведь это для вас не имело бы значения.

— Понятно, — сказал К. — Я могу гордиться тем, что сумел покорить такую замкнутую девушку, вы это имеете в виду?

— Да, — ответила она и удовлетворенно засмеялась — так, словно ей удалось втянуть К. в какой-то тайный сговор против Фриды.