Читаем Замок Бландинг (сборник) полностью

Замок Бландинг (сборник)

– Прихлопни меня баобаб! – сказал он. – Да будь со мной мое ружье для охоты на слонов и мой верный туземный носильщик Млонги, я бы тотчас принял меры. А так я связан по рукам и ногам.

– Но вы же вчера говорили мне, что часто душили горилл голыми руками!

– Не ГОРилл, милейшая дама, а ПОРилл. Разновидность южноамериканского вомбата, и отличное из них получается жаркое.

– Вы боитесь!

– Боюсь? Джек Фосдайк боится? Какой хохот огласил бы Нижнюю Замбези, услышь они там ваши слова.

– Нет, боитесь! А вы еще советовали мне порвать с тем, кого я люблю, потому что у него кроткий, застенчивый характер.

Капитан Джек Фосдайк закрутил ус.

– Ну, я что-то не замечал, – презрительно начал он, – чтобы в нем… – Он умолк, и нижняя его челюсть медленно отвисла. Из-за трущобного здания появился Монтроз Муллинер. Он шел, гордо выпрямившись, а в объятиях нес младенца. Немного помедлив, чтобы дать время деловито щелкающим фотоаппаратам, он прошествовал к ошеломленной матери и сунул ей ребенка.

– Вот так! – сказал он небрежно, отряхивая пыль с пальцев. – Нет-нет, прошу вас! – продолжал он. – Сущий пустяк.

Ибо мать бросилась перед ним на колени и пыталась поцеловать его руку. Толкнула ее на это не только материнская любовь. Утром она подписала контракт, обеспечивавший ее дитятке семьдесят пять долларов в неделю за съемку в картине «Крохотные пальчики», и все эти нескончаемые, исполненные тревогой минуты ей чудилось аннулирование контракта.

Розали, рыдая, упала в объятия Монтроза:

– Ах, Монти!

– Ну-ну-ну!

– Как несправедлива я была к тебе!

– От ошибок никто не свободен.

– И я совершила ужасную ошибку, когда начала слушать вон того человека, – сказала Розали, метнув в капитана Фосдайка презрительнейший взгляд. – Только подумай! Столько нахвастал, а палец о палец не ударил, чтобы спасти бедное дитя!

– Ни единым пальцем?

– Ни единым.

– Нехорошо, Фосдайк, – попенял Монтроз. – Некрасиво получается. Концы с концами не сходятся, а?

– Фа! – сказал поставленный на место капитан, повернулся на каблуках и удалился. Он все еще крутил ус, но совершенно зря.

Розали прильнула к Монтрозу:

– Ты не ранен? Схватка была ужасной?

– Схватка? – Монтроз засмеялся. – О нет! Никакой схватки. Я сразу показал зверюге, что не потерплю ее штучек. С гориллами, как меня убедил мой опыт, вполне достаточно силы человеческого взгляда. Кстати, я на досуге поразмыслил и понял, что, возможно, мне не следовало так противиться твоему плану. Я все еще предпочел бы обряд бракосочетания в какой-нибудь тихой церквушке, но, если тебе хочется, чтобы обряд был совершен в клетке этой зверюги, я буду в восторге.

Она задрожала:

– Я не смогла бы. Мне было бы страшно!

Монтроз понимающе улыбнулся.

– Ну что же, – сказал он, – не так уж неестественно, если женщина нежного воспитания уступит в твердости духа более закаленному мужчине. Не уйти ли нам отсюда? Я хочу заглянуть к мистеру Шнелленхамеру и договориться о прибавке. Ты подождешь, пока я загляну в его кабинет?

– Мой герой! – прошептала Розали.

<p>Общество для Гертруды</p>

Фредди Трипвуд, младший сын лорда Эмсворта, женатый на очаровательной дочери самого Доналдсона (Лонг-Айленд, Н.-Й.) и посланный тестем в Англию, чтобы продавать собачий корм, естественно, подумал о своей тете Джорджиане. Вот кто, думал он, разбирается в этом корме. Когда Фредди еще жил дома, она держала четырех китайских мопсов, двух шпицев, одну борзую, одного эрдельтерьера, одного терьера йоркширского и пять – селихемских. Если уж это не рынок, я не знаю, где его искать! Тетина семья, все еще думал Фредди, потянет по меньшей мере пять упаковок в день.

Вступив на родную землю, он кинулся к тете и, грустно уходя от нее, встретил Тушу Бингэма, с которым учился в Оксфорде. Прошло уже несколько лет с тех пор как на соревнованиях тот кричал в мегафон всякие грубые вещи, но Фредди его сразу узнал, несмотря на то что время превратило его в пастора. Огромная туша была обтянута черным, а воротничок держался неведомо как, видимо – усилием воли.

– Туша! – закричал Фредди, отринув свою печаль. Преподобный Руперт Бингэм был приветлив, но озабочен, так озабочен и подавлен, словно обнаружил в своей пастве раскол.

– Здравствуй, Фредди, – сказал он. – Давно я тебя не видел. Выглядишь хорошо.

– Еще бы, старик, еще бы! – воскликнул Фредди. – Как живешь?

– Спасибо, неплохо, – еще мрачнее ответил пастор. – Что ты делал в этом доме?

– Предлагал собачий корм.

– Ты предлагаешь корм?

– Продаю, если у людей хватает ума его купить. Хватило ума у тети? Нет и нет, хотя я говорил целый час.

– Не знал, что ты племянник леди Олсоп.

– Да? А я думал, весь Лондон это знает.

– Она не говорила обо мне?

– О тебе? Ой Господи! Так это ты – нищий, в которого влюбилась Гертруда?

– Да.

– А, черт!