Замок черных стрижей (СИ)

В мгновение ока Уильям подскочил к обрыву. Только спортивная выдержка спасла его от того, чтобы тотчас же не броситься вниз. Альфа заметил, что море было спокойно, будто в него несколько секунд назад не нырнуло с высоты примерно пятнадцати метров сто тридцать три фунта живого омежьего веса. Глубина казалась порядочной, но вода была настолько прозрачной, что Билл видел незамутненную синюю толщу. Альфа присел на корточки, пытаясь усмирить выпрыгивающее из груди сердце. Он ждал, зверея с каждым мгновением все больше.

Вскоре под ногами раздался шорох песка и камешков, цепкая ладошка ухватилась за жесткий куст и над ровной поверхностью каменной площадки показалась слегка припыленная любопытная мордочка. Уильям в один прыжок подскочил к парню и легко, как котенка, вытащил его наверх. Томас попытался поставить бровки домиком и сделать жалостный вид, дернулся в сильных руках.

Уильям молча встряхнул его еще раз.

- Отпусти! – вскрикнул Томас и брыкнул своего учителя кроссовком. – Ничего бы с тобой не случилось! Там глубоко и песчаное ровное дно…

- Ничего бы не случилось?! – уже не сдерживаясь, зарычал альфа, закинул сопротивляющегося омегу на плечо и поволок по тропинке, от особенно громких воплей прилаживая ладонью по удобно расположенной заднице.

Таким образом он промчался по парку, от нахлынувшей ярости не видя окружающий мир, не ощущая ударов кулачками по своей спине и не слыша мата и угроз.

Мишель, два педагога-беты, литератор-омега и парни-садовники молча наблюдали всю сцену издалека.

- Надеюсь, Билл навешает ему по полной, - одобрил невозмутимый учитель химии и уткнулся в книгу.

- Наконец-то нашелся смелый, кто взялся за воспитание нашего избалованного недоросля, - выдохнул Мишель. – Давно пора.

Цвели розы. Благоухали зреющие лимоны.

В увитой плющом беломраморной беседке Уильям ловко перекинул огрызающегося парня через колено, сдернул огромные джинсы и звонко шлепнул, на пробу, по смуглой округлой попе. Томас взвизгнул, нецензурно выражая свое отношение к ситуации, и попытался вывернуться из-под крепко прижавшей его руки. Альфа был намного сильнее, это ощущалось и в его чистой ярости, и в силе громких ударов. Уильям и сам не заметил, как увлекся. На голых половинках отпечатывались розовые следы от ладоней, звуки резкого прикосновения к упругой заднице отдавались в голове. Томас уже не матерился, а всхлипывал, подрагивая ногами, до онемения вцепившись пальцами в холодную скамейку. Наконец Уильям опомнился и ослабил хватку. Ладонь гудела. Длинная футболка скользнула вниз, прикрывая нашлепанную покрасневшую попку. Омега так и оставался лежать поперек чужих колен, громко посапывая. Уильям осторожно, но решительно развернул парня лицом к себе. От вида растрепанных дредов, слипшихся длинных ресниц, мокрых дорожек по пунцовым от стыда щекам и распухших губ альфу накрыла волна умиления, и он неожиданно для себя с бесконечной нежностью погладил ладонями обиженное личико, коснулся губами накусанных губ, таких сладких и манящих. Томас сразу подчинился, принял ласку, огорченно всхлипнул и прижался тонким горячим бедром. Уильям позволил себе страстный поцелуй, с удовольствием обнял мальчишку за плечи. От накатывающего удовольствия затуманило голову – альфа вдруг почувствовал вкус поцелуя омеги, когда шустрый язычок начал исследовать его рот, как предчувствие чего-то невообразимо восхитительного, неизведанного, пока лишь будущей ноткой восторга, словно легкий ветерок, принесший с моря аромат приближающейся каравеллы с дивными фруктами и специями. Томас зажмурился, тихо простонал и оторвался от властных губ. Уильям ощутил его напряженную плоть через материал летних брюк. Юноша уткнулся носом в открытую шею альфы, пряча покрасневшее лицо, а руки Уильяма начали исследование под бесформенной футболкой. Мешковатые штаны лежали на плитке, так и не надетые после наказания. Омега часто и громко дышал, открытым ртом вдыхая запах мужчины, и ритмично толкался в умелую руку. Его член был твердым и скользким от запредельного возбуждения. Уильям ощущал стремительное биение чужого сердца у своей груди, щекотное трепетание длинных ресниц по шее, горячее дыхание и страстное движение бархатистого и твердого органа в ладони. Томас застонал в сильную шею, напрягшись бедрами, дернул Уильяма за светлую рубашку, испачкал темные брюки своим семенем. Альфа словно впитал в себя первый стон омеги - он растворился в крови, в каждой клетке его тела, отравил навсегда своим ядом и сладостью.

Томас раскрыл опьяненные удовольствием глаза.

- Я, собственно, прошу прощения…

Уильям поднял взгляд к своду беседки, стараясь не расхохотаться от находчивости своего ученика.

***

- Я решил, что ты про меня забыл, Стриж. Не звонишь, не рассказываешь.

- Я не обязан перед тобой отчитываться, Энди.

- Чего это такой злой? Неужели альфа оказался «не альфой»? Или, наоборот, стал «супер-альфой» и наконец укротил тебя, такого гордого и неприступного?

- Заткнись.

- Немногословно. Мне не нравится наш разговор. Совсем ничего не расскажешь?