Замок дьявола

некоторое время еще продолжал пристально смотреть, но потом отвел взгляд, вздохнул, приподнял руки и, снова мягко опустив их на подлокотники, сказал:

— Что ж, Катрин. Решение останется за тобой. Впрочем, знай, что отсюда вам не

выбраться ни коим образом. Вы погибните здесь, как все, кто переступал порог

моего замка. Мне крайне не хочется причинять тебе, дорогая Катрин, какой-либо

вред, ты мне очень понравилась и я считаю тебя достойной стать Темной

Королевой, но, увы, я не властен заставить тебя. Только помни, что от тебя

зависит не только твоя жизнь, но и жизни твоих друзей. А теперь, прошу извинить, но меня ждут дела, — он встал, подошел к ней, поцеловал руку и исчез за ее

спиной, но она еще долго слышала его удаляющиеся шаги, эхом отдававшие не

только в замке, но и где-то в ее сознании.

***

Настал третий день. Когда Катрин открыла глаза, то долго не могла придти в себя.

В ней царило какое-то странное чувство страха, как это бывает обычно после

плохого сна, но и чувство облегчения, что было это только во сне. Однако уж

больно все это казалось реальным. Тем более, ее смущало то, что она ко всему

прочему чувствовала себя сытой. Во всяком случае, когда она ложилась спать, то

этого не ощущала. А, может, все-таки было? Нет, не могло такого быть, не могло. А

сытость… так это просто самовнушение, во сне она сама себе внушила, что ест.

По крайней мере, это довольно-таки логическое объяснение вполне устраивало

Катрин, и она решила придерживаться его, но пока все же не хотела никому

говорить об увиденном. Но как ни старалась она скрыть тяжелые мысли, терзавшие ее сознание, спутники заметили в ней некое изменение.

— Катрин, с тобой точно все в порядке? — каждый раз спрашивал Генри

взволнованно.

— Да, все хорошо, хорошо, — каждый раз отвечала Катрин, стараясь придать

себе как можно более веселый вид.

Они вышли к главной зале, спустились по лестнице и направились в столовую.

Все было, как и раньше. Зала была такой же мрачной и темной, кругом лежали

пыль и грязь.

«Та самая люстра», — подумала Катрин, подняв глаза на потолок и заметив

огромную люстру, обвешанную паутиной и пылью. По ней было заметно, что ею не

пользовались уже очень давно.

Катрин постаралась поднять факел как можно выше, чтобы рассмотреть ее, и тут

из темноты выступили ранее невидные черные свечи, те самые свечи, что так

ярко освещали залу во сне. Она даже испугалась и быстрыми шагами

направилась прочь, вслед за остальными. Но в столовой ее, да и всех остальных, ждала новая неожиданность. Все книги, аккуратно разложенные по тематикам, теперь были разбросаны по столу и полу, многие из них даже приобрели ужасно

истрепанный вид, словно страшный ураган бушевал здесь всю ночь. Все лишь

встали в проходе и стали молча смотреть на эту картину.

— Как же хорошо, что я забрал эти свои листы, — сказал Доминик задумчиво.

— Здесь как будто кто-то что-то искал, — добавил Уинстон.

Тут подоспела Катрин, отставшая из-за люстры, и, увидев весь этот беспорядок, побледнела еще больше.

— Мне нужно кое-что вам рассказать, — произнесла она, обращаясь к спутникам, не в силах больше скрывать свой страх и волнение.

Затем она стала расчищать себе дорогу к столу, подбирая книги и складывая в

угол. Остальные тоже последовали ее примеру, ожидая таинственного рассказа и

не понимая, почему она молчит. Затем их спутница, наконец, добралась до стола, немного расчистила его и села, давая понять, что и остальным нужно сделать так

же. И немного успокоившись, она стала рассказывать им все, что видела, слышала и чувствовала. Однако, сама того не замечая, она делала акцент больше

на то, что незнакомец был очень хорошим и приятным собеседником и что его

отличали манеры, при этом она все время косилась на брата.

— Вот это и называется одержимостью, — не выдержал Генри.

— Это еще почему?

— Да потому, что ты уже на протяжении долгого времени только и делаешь, что

расписываешь нам, какой он хороший и воспитанный. А одержимость это и есть то

состояние, когда человек одержим какой-то идеей, или чувством, или мыслью. И

все время всем об этом говорит и что-то доказывает.

Катрин изобразила обиженную гримасу и продолжила рассказ. Впрочем, про суть

происшедшего она упомянуть тоже не забыла. Уинстон в течение всего рассказа

все время либо кивал, либо отрицательно мотал головой, мысленно оценивая

происшедшее.

— Только я никак не могу понять, — добавила в конце Катрин, — был ли это сон

или все же правда.

— Боюсь, что правда, — сказал Уинстон. — Судя по твоему описанию, мы видели

одно и тоже лицо. Я, помнится, рассказывал вам про свою встречу с Ним. Будь

осторожна, продумай все и взвесь как следует. Он очень опасен и хитер.

Возможно, что многое из того, что Он говорил, правда, но как бы то ни было, Он

все равно стремиться к тому, что б люди выбирали Его путь. Просто вспомни

графа Улина. Он, увы, слишком поздно обрел мудрость и знания, он уже не мог их

применить, но ты можешь воспользоваться ими сейчас, пока не поздно. Вдумайся

во все, что он говорил, и это поможет тебе принять нужное решение. Я думаю, что