Замок Фрюденхольм

Никакой враждебности в Енсе не чувствовалось. Люди редко бывают злы по природе, чаще они просто трусят.

Тюремный служитель бросил и клубнику Енса Ольсена, и помидоры, масло и сыр Маргреты в неаппетитный жестяной сосуд, разрезав предварительно кусочек сыра на тоненькие ломтики, чтобы удостовериться, нет ли в нем пилы или веревки. Жена Адольфа чуть не заплакала, когда драгоценную котлету, поджаренную ею для мужа, швырнули в сосуд вместе с конфетами и пирожными.

Передача была вручена, и они могли вернуться в Престё с первым поездом. Но откуда взять денег на очередную поездку в Копенгаген? Откуда взять денег на следующую передачу? Как добывать все необходимое для себя и детей?

К концу дня клубника добралась до камеры № 32 в несколько помятом виде, смешавшись с маслом и сыром.

Письма доходили медленнее. Сначала их отправляли в Полицейское управление, на цензуру. На датских чиновников возлагалась задача читать частные письма супругов, и они выполняли эту задачу добросовестно и старательно, они были очень исполнительными служаками.

Мартин разложил ягоды в две миски.

— Прошу, кушанье подано!

Оба торжественно уселись за праздничный стол. В камере № 32 запахло летом.

— Это из вашего сада?

— Нет, у нас нет сада. У нас перед домом лужайка в два метра и бузина. Красивая бузина. Она как раз цвела перед моим отъездом.

Мартин живо представил себе бузину, дом, улицу, Маргрету и детей. И маленькую красную тележку, которую нужно было починить.

— Как странно, — сказал он. — У меня всегда сжимается сердце, когда я думаю о детях.

— В клубнике, наверно, много витаминов, — размышлял Рам. — И от нее не растолстеешь.

— В воскресенье мы хотели пойти с детьми в лес, — продолжал Мартин. — Я им обещал. Я обещал также починить тележку. А времени не хватило.

— Да, времени нам всегда не хватало, — согласился Рам, — Мы работали, выбиваясь из сил, чтобы другим людям жилось лучше. Поэтому-то мы и сидим здесь. А теперь давай вообразим, что у нас отпуск. Кто знает, сколько времени он продлится? Когда мы выйдем отсюда, дел у нас будут полные руки! Слушай, мы можем еще выкурить по сигаре после еды.

Раму кто-то прислал полкоробки сигар, бог знает каким образом добытых. Их вытащили из коробки и швырнули в жестяной сосуд, осмотрев и расковыряв добросовестно каждую сигару. Но все же несколько штук остались почти целыми. Рам ударил в брусок, чтобы вызвать надзирателя зажечь им сигары. Держать в камере спички не разрешалось.

Надзиратель дал им огня от своей зажигалки.

— У вас тут прекрасные условия! — сказал он. — Сидите и наслаждаетесь жизнью!

— Что нового на воле?

Надзиратель оглянулся, прежде чем ответить.

— Дела идут чертовски скверно, — тихо сказал он. — Газетам, конечно, верить нельзя. Немцы не выполнили обещания: не взяли ни Ленинграда, ни Москвы. — Он быстро вышел, хлопнув дверью.

— Приятно, что тюремный служитель может нормально разговаривать и вести себя, — сказал Рам. — Дела постепенно улучшаются.

— Этот черный всегда вел себя хорошо, — возразил Мартин, — А некоторые другие действительно стали лучше.

Многое стало лучше. Они могли теперь читать. Правда, тюремная библиотека была чрезвычайно убога, но они получали книги из дому. Книги, передачи, письма, свободное общение — все это делало пребывание в тюрьме не таким уж невыносимым.

Однажды вечером надзиратель с шумом открыл дверь камеры и вызвал Мадса Рама.

— Быстро собирайте свои пожитки!

— Зачем?

— Вас переводят.

— Переводят? Куда?

— В номер двести десять.

— Почему? Почему я не могу остаться здесь?

Надзиратель не ответил.

Из некой высшей инстанции пришел приказ держать коммунистов в одиночках. Им нужно помешать беседовать друг с другом. Пусть научатся жить в одиночестве. Пусть в одиночках подумают о сложившемся положении.

Рам собрал свои вещи — мыло, зубную щетку, бритвенные принадлежности, желтую тетрадь с инструкцией по использованию и правилами уличного движения. Поделил сигары с Мартином.

— Поскорей! — торопил служитель. — Сверните одеяло и простыню! Живей!

— Прощай, товарищ! — сказал Рам, — Мы еще увидимся… — Голос у него звучал хрипло. У Мартина тоже.

— Прощай. Спасибо за все. Не падай духом!…

53

За стенами тюрьмы Вестре жизнь Текла своим чередом. Трамваи двигались по Копенгагену. Выходили газеты. Происходили различные события, волновавшие людей.

В Хельсингёре датский народ выбирал «мисс Данию». Национальный конгресс красавиц и конкурс проходили на пляже, в ресторане «Хольгер-датчанин». Это было большое событие. Организовала его вечерняя газета «М. П.», редактор которой С. Скьоль-Бульдер был депутатом фолькетинга и председателем комиссии ригсдага по национальному сотрудничеству.

В суровое время нехватки бензина и пива Скьоль-Бульдеру удалось преподнести землякам поднимающее дух мероприятие. Восторг выражался столь бурно, что вылился в настоящий скандал, от которого пострадали мебель и посуда ресторана. «Лихорадочный подъем, — писала газета, — вылился в истерику, когда десять кандидаток в красных с белым купальных костюмах под звуки национального гимна вышли на трибуну».