Замок горного короля

— Какие странные у тебя мечты, мой господин! Это что, проявление южной болезни?

— Ты опять издеваешься. — Мирейн глубоко вздохнул. — Я понимаю. Если король надеется править, он должен воспользоваться силой, иначе его скинут с трона. Ну а если сила смягчится милосердием? Если правитель может научить другому, более мягкому образу действия всех, кто хочет и может научиться? Если он захочет отбросить свои сомнения и не поддаваться соблазнам силы? Представь это, Вадин. Представь и скажи, что ему придется делать.

— Он долго не продержится в Яноне, мой господин. Мы все здесь дикие варвары.

Мирейн фыркнул.

— Ты такой же варвар, как князь из Хан-Гилена.

— Не совсем, — сказал Вадин. — Можешь меня убить, но штаны носить я не буду.

— Князь Орсан просто пожал бы плечами при мысли о килте. Ведь сидеть в седле в килте страшно неудобно. И чрезвычайно нескромно.

— Должно быть, он такой же нежный, как женщина.

— Он не нежнее меня.

Вадин вопросительно взглянул на Мирейна.

— Не ты ли опасался собственной тени всего день или два назад? — Ему удалось увернуться от подушки, запущенной в него с устрашающей силой. — А как насчет милосердия, мой господин?

— У меня есть милосердие. И я берегу его.

— Да ну? — усомнился Вадин. — Превосходство силы — вот что делает тебя принцем, а меня оруженосцем.

— Святые небеса, да ты философ! Один из этих новых логиков. Что ж, придется научить тебя читать, и тогда ты станешь величайшим наставником в Девяти Городах.

— Упаси боже, — с чувством сказал Вадин.

Вадин ужинал в зале, поневоле оказавшись среди принцев, в то время как менее значительные персоны располагали временем по своему усмотрению. По крайней мере ему позволили сидеть рядом с Мирейном; никому не пришло в голову по, глупости или от избытка храбрости запретить ему это. Он подозрительно посматривал на Морандена и еще подозрительнее — на своего подопечного, который пробудил в семье хозяина замка такое восхищение, словно был их родственником. Особенно влюблены были женщины, хотя юноша с глазами лани — Вадин предположил, что это младший сын хозяина, — тоже явно потерял голову. Он прислуживал Мирейну за столом с каким-то благоговением, просто таял от каждого слова и взгляда и дрожал, если слузгай или долг позволял ему оказаться достаточно близко к Мирейну.

— Хорошенький, — заметил Вадин, когда мальчик отошел наполнить вином опустевший кувшин.

Мирейн приподнял бровь.

— Он хочет упросить меня взять его в поход. Что мне делать?

— Почему бы не взять? Кажется, он вполне способен к обучению.

Бровь поднялась еще выше, но тут Мирейну задали какой-то вопрос, и он отвернулся.

Предоставленный сам себе, Вадин продолжал краешком глаза следить за мальчишкой. Оживление угасло. Мирейн, конечно, не собирался брать с собой этого мальчика. Слуг вокруг него было больше чем достаточно. Но паренек оказался на редкость хорош собой. Даже красив, если говорить честно. Гибкий, изящный, с огромными влажными глазами; бороды у него еще не было лишь легкий пушок на гладкой коже щек, и хотя волосы уже достаточно выросли с тех пор, как в детстве обрили его голову, он еще не начал заплетать их в косички, как принято у взрослых мужчин. Задрапированный в мягкую шерсть, увешанный драгоценностями, он походил на восхитительную девушку. И вел он себя как девушка, замирающая при виде Мирейна.

У Вадина разболелась голова. Он вдруг понял, что хмурится. Но кто он такой, чтобы проявлять неодобрение? Пару раз и с ним случались подобные интрижки, хотя, безусловно, он предпочитал в постели женщин.

Мирейн улыбнулся мальчику. Как его звали? Итхан, Истан или что-то вроде того. Это была одна из любимейших улыбок Мирейна, теплая, но не обжигающая. Мальчик наклонился к нему и тут же поспешно отпрянул, охваченный трогательной стыдливостью. Встретившись глазами с Вадином, он отступил назад и исчез.

Сидя среди вздыхающих и обмирающих, Вадин спокойно наблюдал, как Мирейн выходит из зала, трезвый, без всяких происшествий и, главное, без намерения задерживаться здесь. Быть может, его, как и Вадина, утомила чрезмерная назойливость юного влюбленного.

Мирейн уснул сразу же и очень крепко, как всегда. Вадин, деливший с ним слишком широкую кровать, не мог сомкнуть глаз. Мысли не тревожили его; чувствуя теплое тело рядом с собой, он мечтал, чтобы это была Лиди. Одна или две рабыни бросали на него взгляды; быть может, если бы ему удалось незаметно уйти…

Мирейн повернулся во сне и прижался к Вадину, как щенок к своей матери, пытаясь зарыться в его длинное гибкое тело, потом пару раз вздохнул и затих. Вадин вздохнул гораздо глубже. Мирейн не имел ничего общего с женщинами, кроме разве что кожи. И волос. Своими волосами он заткнул за пояс этого Итхана или Истана. Косички Мирейна расплелись, к утру они все перепутаются, и голова будет похожа на воронье гнездо. Вадин бессознательно пригладил волосы принца. И продолжал гладить их, осторожно распутывая непокорные пряди и пытаясь не разбудить Мирейна. Это успокаивало, словно он гладил любимую собаку.