Замок горного короля

— Но я не…

Мирейн резко вскочил. Бешеный фыркнул и задрал голову. Принц стал успокаивать его, сосредоточившись на этом, и не обращал внимания на Вадина.

Но тот продолжал отстаивать свои позиции.

— Конечно, переманиваешь. Ты разговариваешь с ними, как уроженец севера. Со мной же ты шепелявишь так же мягко и по-южному, как и прежде. Кто тут кого надувает?

Даже затылок Мирейна выражал упрямство. Принц молчал. Лишь рубиновый глаз сверкал поверх его плеча возле смертоносно-острого рога. Рами мирно паслась возле костра, не обращая внимания на проблемы двуногих. Уже не первый раз Вадин проклинал всех этих магов и их бескомпромиссность. Разве простому человеку под силу пробудить в подобных созданиях какие-то чувства?

Мирейн обернулся.

— Чувства? Какие чувства? Ты обвиняешь меня в каких-то интригах, чего у меня и в мыслях не было. Ты придираешься ко мне за то, что я стараюсь изъясняться с ними на хорошем языке, и за то, что я расслабляюсь с тобой, кто все понимает и иногда даже забывает презирать меня. Я что, должен отказаться от общения с этими людьми, рядом с которыми мне предстоит сражаться?

— Собирай свои вещички и отправляйся назад в Хан-Янон, там твое место.

— О нет, — сказал Мирейн. — Тебе не удастся отправить меня назад. После того как мы с Моранденом встретились на рынке, это уже невозможно.

— Вам бы следовало быть братьями, раз вы так страшно ненавидите друг друга.

— Я не испытываю к нему ненависти, — сказал Мирейн, словно сам верил в это. Может быть, и верил. Может быть, в это верил и Вадин. — Он страстно желает заполучить все, что принадлежит мне. Но он никогда этого не получит. Возможно, в один прекрасный день я смогу научить его если не любить меня, то по крайней мере смириться с правдой.

— Ты и впрямь до такой степени высокомерен или же настолько простодушен? Люди, подобные ему, никогда не отступают.

— Но их можно убедить сделать шаг в сторону.

Вадин сплюнул в огонь.

— А луны будут танцевать танец мечей, а солнце будет сиять всю ночь…

К его великому изумлению (а ведь он уже привык не удивляться словам или поступкам Мирейна), принц уселся рядом с ним и ухмыльнулся.

— Еще одно пари, о недоверчивый?

— На этот раз я не намерен грабить тебя, о безумец.

Мирейн улыбнулся. Его зубы ослепляли белизной. Он вытянулся на земле, положил голову на седло, завернулся в одеяло и блеснул на Вадина глазами.

— Я не стану убивать его. Это было бы слишком примитивно. Я просто одержу над ним победу. Я покорю его, и без всякой магии.

— А я тогда кто? Мишень для тренировочных ударов?

— Ты — мой друг. — Мирейн прятался в тени, даже его глаза па миг перестали блестеть. А потом они распахнулись, лишив Вадина сил протестовать. — Я сделаю это, Вадин.

Вадин мог понять, каким Мирейну представлялся Моранден. Человека, страдающего помрачением рассудка, ненавидеть невозможно. Его можно лишь пожалеть или сделать безнадежную попытку вылечить его. Они оба сошли с угла, эти принцы. И поэтому они собирались умереть. Но что тогда будет с Яноном без короля?

Мирейн уснул. Он мог себе это позволить: забыться между вдохом и выдохом, предоставив мучиться менее значительным личностям. Вадин склонился над ним. Принц не пошевелился. Не сдвинулся и более бдительный Бешеный. Вадин всмотрелся в лицо Мирейна. Огонь угасал, отбрасывая сумеречные тени, но его черты были освещены достаточно, чтобы запомнить их. Это лицо было невозможно забыть. Кто-то когда-то уже сказал: Имин или король. Это было и в песне. Мирейн расхохотался, услышав ее. «Да, — сказал он, — я достаточно безобразен, чтобы обратить на себя внимание».

Он был слеп, как камень, и совершенно безумен. Издав звук, напоминавший не то рычание, не то стон, Вадин завернулся в одеяло. Боги хранят страдальцев, сказали жрецы. Так пусть они и делают это, а бедным смертным подарят спокойствие.

Возможно, боги все-таки выполняли свой долг. Никто не пытался подлить яду в походные кушанья Мирейна или вонзить ему в спину кинжал. Моранден уделял ему внимания не больше и не меньше, чем любому другому воину; Вадин ни разу не слышал здесь тех слов, которые были сказаны принцем на рынке Хан-Янона. Старший принц владел собой и управлял своими людьми.

На третий день погода испортилась. Утренняя заря была блеклая, восход солнца — алый с серым; к полудню на них обрушились потоки дождя. Воины обернули свое оружие в промасленную кожу, а сами спрятались в складках тяжелых плащей с капюшонами и поспешили вперед, не останавливаясь на привалы.

Хотя стояло раннее лето, дождь этот был обычным северным горным дождем. Холод пробирал до самых костей. Люди ворчали сквозь зубы, заключали пари, прикажет ли им принц закаляться и дальше, разбивая лагерь под открытым небом. У Мирейна было на этот счет свое мнение.

— Он не прикажет, — сказал юноша. — Сегодня вечером мы будем отдыхать в тепле и сухости.